– Я взяла путевку, и мой сын поедет со мной, – заявила свекровь незадолго до нашего с мужем путешествия в горы

Этот день должен был стать обычным. Я составляла список покупок, думая о нашем с Сергеем предстоящем путешествии в горы, как в дверь позвонили. Это оказалась свекровь. Ее визиты без предупреждения всегда выбивали меня из колеи. 
 
— Я взяла путевку в Ессентуки на двоих, — заявила она, проходя в гостиную. — Сережа поедет со мной. Мне требуется реабилитация после больницы, а сыну не помешает смена обстановки. 
 
— А наши планы? Мы полгода готовились к этому отпуску, бронировали билеты. 
 
— Ваши планы… — она махнула рукой. — Кататься на лыжах? Это не отдых. Деньги на ветер. 
 

— Я сама решаю, как распоряжаться своей жизнью, — четко произнесла я. — И твой сын тоже. Мы взрослые люди. 
 
— Взрослые? — Ирина Петровна усмехнулась. — Он всегда будет моим мальчиком. И он поедет со мной. Решено. 
 
В тот вечер, когда Сергей вернулся с работы, я молчала. Он сразу заметил мое напряжение. 
 
— Мама была здесь? 
 
— Да. С путевкой в Ессентуки. На двоих. 
 
Он вздохнул.
 
— Нина, я… — он начал, но я его перебила. 
 
— Нет. Выслушай меня. Я устала от этой войны. Я не прошу тебя выбирать между мной и твоей матерью. Я прошу тебя выбрать нас. Наше общее будущее. Если ты поедешь с ней сейчас, это будет только началом. Где гарантия, что через полгода она не захочет переехать к нам? 
 
Сергей смотрел на меня, и я видела, как мои слова находят отклик. Мы говорили об этом много раз.
 

— Ты права, — сказал он. — Я поговорю с ней. 
 
На следующий день он ушел к Ирине Петровне. Я ждала, нервничала. Через два часа он вернулся. 
 
— И? — спросила я. 
 
— Было тяжело. Она кричала, что я неблагодарный, что ты меня против нее настроила. Но я сказал главное: наш отпуск — это наше время. И наша жизнь — это наши правила. Я пообещал навещать ее раз в неделю, но дал понять, что ее диктату пришел конец. 
 
Впервые он не извинялся и не искал оправданий. 
 
— И что она? 
 
— Сказала, что я ей больше не сын. Но я знаю, это ненадолго. Ей некому больше звонить в три ночи, потому что «скачок давления». 
 
Мы с Сергеем уехали в горы. На две недели нас поглотили тишина хвойных лесов. Мы вспомнили, кто мы есть вместе, без постороннего влияния. 
 

По возвращении нас ждал сюрприз. Ирина Петровна, которую мы не видели все это время, прислала сообщение: «Приезжайте, нужно поговорить». 
 
Мы застали ее за приготовлением ужина. На столе стоял торт, который она пекла только по особым случаям. 
 
— Садитесь, — сказала она без обычной надменности. — Я много думала, пока вас не было. Одинокая старуха, кому я нужна? — она горько усмехнулась. — Может, и правда, пора перестать всех строить. 
 
— Прости меня, Нина. Я вела себя… ужасно. Ревновала. Боялась остаться одной. 
 
Я кивнула, не зная, что сказать. Это было не извинение, а признание. И оно значило больше. 
 
С тех пор война прекратилась. Ирина Петровна научилась звонить заранее и стучаться в дверь. Она даже начала интересоваться моей работой. Я все еще настороженно отношусь к «новой» свекрови. Может, она что-то задумала? Или человек действительно способен изменить себя?