Вы дома не наедайтесь, я целый стол наготовила, – говорила золовка, приглашая нас в гости

 

Всю неделю Людмила звонила, приглашала в гости, а в субботу вечером сказала голосом, полным хлопотливого восторга: 

 

— Приезжайте завтра! Обязательно! Я вас так жду! Вы только дома не наедайтесь, а то я целый стол наготовила! Горы всего! 

 

Каждый раз я вежливо улыбалась в трубку, представляя эту мифическую гору яств. Муж, Вадим, только фыркал: 

 

— Опять её «горы». Помнишь прошлый раз? Три вареника и селедка. 

 

Но Людмила была его сестрой, отказывать было неудобно. В воскресенье утром я специально ограничилась чашкой чая. «Целый стол», все-таки. Вадим тоже кряхтел, что голоден. 

 

Дорога до их уютного, но всегда как-то неестественно прибранного домика заняла полчаса. Людмила открыла дверь сияющая, в новеньком, явно только что распакованном фартуке. 

 

— Наконец-то! Заходите, заходите! Я уже вся извелась! — Она бросилась обнимать нас по очереди, пахнуло духами и… странной чистотой. Не тем уютным запахом готовки, которого ожидаешь в доме, где «целый стол» ждет гостей. 

 

Мы проследовали в гостиную. На журнальном столике стояла ваза с конфетами и… всё. Никаких следов пиршества. 

— Садитесь, садитесь, отдыхайте с дороги! — суетилась Людмила, поправляя невидимую пылинку на спинке дивана. — Сейчас всё подадим! 

 

Мы переглянулись с Вадимом. Он поднял бровь: «Где же твои горы?» Я пожала плечами. 

 

Прошло минут десять томительного ожидания под звуки натянутого светского разговора. Наконец, Людмила торжественно пригласила нас на кухню. Мы вошли, и у меня отвисла челюсть. 

 

На небольшом столе, действительно накрытом новой, хрустящей скатертью, стояло: 

 

1. Салат «Оливье» в прозрачной салатнице размером с крупный стакан. Очень аккуратный. 

2. Тонкий слой селедки под шубой в маленькой пиале. 

3. Блюдечко с маринованными огурчиками (штук пять). 

4. Полбуханки черного хлеба. 

5. Скромная тарелочка с нарезанной колбасой и сыром. 

И… всё. Ни супа, ни горячего, ни «гор» пирогов или котлет. 

 

— Ну вот, садитесь, родные! — весело воскликнула Людмила, жестом фокусника представляя «пир». — Не стесняйтесь, берите! Я же говорила — наготовила! Кушайте на здоровье! 

 

Я видела, как Вадим медленно вдохнул, сдерживаясь. Его взгляд скользнул по скромным яствам, потом к бутылке дорогого вина, которую мы принесли, и обратно к «шубе», которой хватило бы, пожалуй, на три укуса. 

 

— Люда… — начал он осторожно, — а горяченького… не будет? 

 

Золовка всплеснула руками, изобразив удивление: 

 

— Ой, Вадим, да я же не знала, что вам обязательно горячее! Я думала, салатиков, холодненького… в самый раз! Да и времени, знаешь, мало! Столько хлопот! — Она засуетилась, накладывая мне микроскопическую порцию оливье. — На, Наташ, попробуй! Я специально для тебя куриную грудку клала, а не докторскую! Вкусно? 

Я взяла вилку. «Вкусно» было не релевантно. Релевантно было чувство дикого голода и легкого недоумения. «Целый стол» оказался метафорой, граничащей с мистификацией. Мы ели молча, стараясь растянуть крошечные порции. Людмила сияла, болтала без умолку о своих «хлопотах» и как она «всю субботу провела у плиты». Вадим методично жевал хлеб с колбасой. Я ловила себя на мысли, что считаю огурчики, чтобы взять не больше одного. 

 

Через час, сославшись на дела, мы откланялись. Людмила провожала нас до машины, крича в след: 

 

— Ну что ж вы так мало поели? Столько всего осталось! Приезжайте еще! Обязательно! 

В машине воцарилась тишина. Потом Вадим тихо сказал: 

 

— Заедем в «Додо»? А то я, честно говоря, корову могу съесть. 

 

Я кивнула и вывела для себя новое правило: никогда, никогда не верить золовкиным «горам» на столе. Лучше скромно перекусить дома. А ее «пиры»… пусть остаются в мире ее щедрых обещаний. Потому что разрыв между словом Людмилы и реальностью – пропасть, в которой урчит пустой желудок.