– Все равно виновата ты! – свекровь не унималась, даже когда поймали настоящего вора

Я с самого детства усвоила простое правило: надежды, которых нет, не могут быть разбиты. Возможно, поэтому холодный прием в семье моего супруга Сергея не вызвал во мне ни капли разочарования. 
 
Еще до нашего брака он предупредил меня, расставив все точки над i: 
 

— Моя мать души не чает в младшей дочери, Алине. Я давно перестал бороться за ее расположение. Отношения у нас ровные, но формальные. Не жди от нее тепла, просто соблюдай правила приличия. 
 
Эти слова стали для меня лучшим подарком. Мой предыдущий спутник жизни постоянно находился под каблуком у родительницы, и ее вечное «мама сказала» свело меня с ума. Сергей же предлагал здоровую дистанцию, и я с облегчением приняла эти условия. 
 
Его мать встретила меня с безразличием. Зато на семейных ужинах ее внимание целиком принадлежало Алине и ее новому кавалеру. Она хлопотала вокруг них, подкладывала лучшие куски, ее лицо озарялось улыбкой. Мы с Сергеем сидели молча, наблюдая за ними. 
 
Однажды я не выдержала и спросила: 
 

— Зачем мы здесь? Мы просто мебель, на которую никто не смотрит. 
 
Он вздохнул: 
 
— Мать боится пересудов. Для нее видимость идеальной семьи — все. Проще отсидеть пару часов раз в месяц, чем месяцами выслушивать упреки. Другие родственники поддержали бы ее, устроив настоящую травлю. 
 
Я смирилась, воспринимая эти визиты как плату за собственное душевное спокойствие. 
 

Все изменилось после одного такого вечера. На следующий день к нам пришел участковый. 
 
— Вы Семенова Марина Дмитриевна? На вас подано заявление о пропаже фамильных украшений. 
 
Оказалось, Ольга Викторовна обвинила меня в краже броши. Ее довод был прост: кроме меня, в доме чужих не было. Я лишь едко усмехнулась: 
 
— А нынешний спутник вашей дочери — он свой? Я даже имени его не запомнила. 
 
Была проведена экспертиза. Отпечатки, оставленные на шкатулке, принадлежали тому самому «милому» кавалеру Алины, которому свекровь сама хвасталась своими сокровищами. 
 

Даже когда истинный вор был пойман, Ольга Викторовна не унималась. Ее монолог, который я слышала, стоя у порога, был полон яда: 
 
— Это ты во всем виновата! С твоим приходом в нашей семье начались ссоры! 
 
После этих слов я подала встречный иск за ложный донос. Суд присудил мне символическую компенсацию, но главной победой была не она. Теперь все родные знали, на что способна эта женщина. 
 
Сергей был категоричен, объявляя ей наш окончательный разрыв: 
 
— Все кончено. Не звони и не приходи. В старости рассчитывай только на любимую дочь. 
 

Ольга Викторовна в ярости прокричала нам вдогонку: 
 
— И детей ваших я в глаза видеть не желаю! 
 
Стоило ли говорить, что ее помощи мы никогда и не ждали. Единственное, чему я искренне радовалась, — это тому, что больше не нужно было тратить свои выходные на нелепые и унизительные ролевые игры. Иногда освобождение приходит в странной форме, но разве это имеет значение, когда ты наконец обретаешь покой?