Муж просит ребенка, хотя у нас уже трое детей от прежних браков и нет нормальных условий для пополнения семьи

Он произнес это, уставившись в экран своего телефона. 

— Похоже, твои чувства остыли. Иначе ты бы согласилась родить ребенка. 

— Ты всерьез полагаешь, что мое нежелание рожать равно отсутствию любви? — спокойно уточнила я. 

Сергей отложил смартфон. 

— А как еще это понять? У нас стабильный быт, взаимопонимание. Но стоит заговорить о малыше — ты выстраиваешь непреодолимую стену. Разве дети — не естественный шаг для семьи? Не доказательство настоящей близости? 

— Стабильный? — я усмехнулась. — Серьезно? Где, скажи, мы разместим новорожденного? В гостиной, где уже ютятся двое моих ребят? Или, может, в нашей с тобой комнате, и без того тесной из-за приставленного диванчика для твоей Лизы? Или ты готов кого-то из них отправить спать в коридор, лишь бы исполнить свое желание? 

— Мы сможем продать эту жилплощадь, — начал он с привычным энтузиазмом. — Вырученных средств хватит на первоначальный взнос за трехкомнатную. Я возьму дополнительные проекты, ты получишь декретные. Мы справимся, я уверен. 

Я покачала головой. Вспомнила слова бабушки, которая твердила: «Не вкладывай все в общий котел». Именно поэтому я так цеплялась за свои скромные метры, не желая даже обсуждать их продажу. 

Позже, лежа в постели, я слушала, как в соседней комнате смеются мои мальчишки. Их мир был таким простым и ясным. Почему же наш стал таким сложным? 

Пришли морозы, и в наших отношениях тоже поселился холод. Нужно было что-то решать. 

— Сереж, — сказала я, — давай прекратим этот спор. Я… подумаю. Но сначала пройду полное обследование. В мои годы здоровье уже не то. 

— Правда? Ты согласна? 

— Да. И даже принесу тебе заключение врача. 

…Врач в женской консультации внимательно изучила результаты анализов и УЗИ. «Виктория Александровна, — сказала она, — с вашим анамнезом и текущим гормональным фоном вынашивание сопряжено со значительными рисками. Как для вас, так и для плода. Я бы настоятельно рекомендовала воздержаться». 

— Благодарю вас за честность, — ответила я, и моя улыбка, должно быть, показалась ей странной. 

Вернувшись домой, я обнаружила, что Сергея еще нет. На столе стояла его грязная чашка, на диване лежала куртка. Я принялась за уборку, и монотонные движения успокаивали разгоряченные мысли. 

Он пришел поздно. 

— Ну, что там? — спросил с волнением. 

— Врачи против, Сережа. Противопоказания. Слишком велика угроза для моего здоровья. 

Его лицо вытянулось. 

— Совсем никаких шансов? 

— Совсем. Ни сейчас, ни в будущем. 

— Я просто мечтал о чем-то, что будет только нашим, — ответил он. — Не «твои» или «мои», а «наше». 

— А разве то, что у нас уже есть, — не наше? Или мои сыновья и твоя Лиза для тебя — не семья? 

Он не ответил. 

Холод между нами нарастал. Он стал задерживаться на работе, а я тем временем нашла новую, записала сына к репетитору, начала жить своей жизнью — жизнью, в которой не нужно было доказывать любовь ценой собственного здоровья и здравого смысла. 

Однажды вечером я застала его собирающим чемодан в прихожей. 

— Прости, — сказал он. — Видно, я не дорос до такой сложной, взрослой любви. 

— Желаю тебе найти свою простую, — ответила я. 

Я понимала: если бы я уступила, этот каприз стал бы лишь первым в череде других требований. Лучше остаться одной, чем быть с кем-то, кто видит в тебе не личность, а инструмент для исполнения своих фантазий.