– Давай жить вместе, – встретила мужчину после 50-ти, переехала к нему и вскоре пожалела

Началось все в обычном супермаркете у моего дома. Мы одновременно потянулись за последним лимоном на полке — его рука на мгновение накрыла мою. Он улыбнулся, извинился, и мы разговорились прямо у овощного отдела. Мне было пятьдесят два, ему — под шестьдесят. Сергей выглядел импозантно: седина у висков, дорогие часы на запястье, осанка, выдающая бывшего военного. 
 
Я всегда старалась следить за собой, любила яркие платки, а глаза, как говорили, светились от доброты. Дети давно выросли и жили своей жизнью, а я оставалась в родительской трешке на окраине. 
 

Он был невероятно галантен. Приносил букеты без повода, запомнил, что я обожаю чай с жасмином, никогда не позволял мне самой нести даже сумку с продуктами. Казалось, сама судьба дарит мне этот шанс на личное счастье, пусть и с опозданием. 
 
Мы встречались почти восемь месяцев. Ходили в театры, гуляли по осенним паркам, и он крепко держал меня за руку, словно боясь отпустить. Его просторная трехкомнатная квартира в старинном доме с высокими потолками казалась мне воплощением стабильности и вкуса. 
 
Он никуда не торопился, но однажды, провожая меня до дома, мягко произнес: 
 
— Вера, не надоело нам совершать эти марш-броски через весь город? Давай перестанем быть гостями в жизни друг друга. 
 
И я согласилась. Переехала, захватив лишь самое необходимое. 
 

Первые дни были похожи на красивую сказку. Он испек пирог с яблоками, освободил для моих вещей целую полку в гардеробной, сказав: 
 
— Здесь ты обрела свой настоящий дом. 
 
А потом будто щелкнул невидимый выключатель. 
 
— Зачем ты приобрела такую дорогую тушенку? — поинтересовался он, разглядывая мои продуктовые покупки. — Есть консервы в два раза дешевле. Вкус совершенно одинаковый. 
 

Я лишь пожала плечами, списав это на бережливость. В конце концов, я и сама не была расточительной. 
 
Чуть позже последовало новое замечание: 
 
— Ты снова развесила полотенца не на тех крючках. Я же объяснял, как мне удобно. 
 
Я кивнула и перевесила их, пытаясь шутить: 
 
— Придется мне осваивать твою систему идеального порядка. 
 
Однако суть была не в расположении вещей. 
 

Спустя неделю он начал возвращаться с работы угрюмым. Открывал дверь балкона, чтобы проветрить, и бурчал: 
 
— Опять цветы полила так, что на подоконнике лужи. Никакого чувства меры. 
 
По вечерам я с любовью готовила ужины. Сергей мог отодвинуть тарелку и холодно заметить: 
 
— Не доперчено. Тебе стоит сходить к врачу, проверить обоняние. Или тебе просто безразлично, что я чувствую? 
 
Я ощущала, как во мне медленно угасает та искорка, что зажигалась, когда он прежде называл меня своей музой. Я все еще пыталась угодить. Носила платья тех оттенков, что ему нравились, тщательно отглаживала его брюки. 
 
А он? Его критика становилась только изощреннее. 
 

— Кто так моет посуду? На стаканах остаются разводы. Значит, делаешь кое-как. 
 
— Почему так громко включила музыку? Мне неприятно, когда в доме такой шум. 
 
— Поехала к сестре и не предупредила? Это признак дурного воспитания. 
 
Я пробовала оправдываться, говорить, что была не с неизвестными, а с родным человеком. Но он лишь усмехался в ответ. 
 
— Понятно. Все ваши интересы сводятся к сплетням с родственниками и просмотру мелодрам. 
 

Я ловила себя на том, что думаю о возращении домой. Однажды, выйдя из ванной, я услышала обрывок разговора: 
 
— Да ничего, сойдет. Готовит неплохо. Но слишком много внимания уделяет своей вышивке. Ничего, скоро отучим. Куда она теперь денется? Притрется. 
 
«Куда она денется. Притрется». 
 
Эти слова отозвались пустотой. А ведь когда-то он, глядя мне в глаза, шептал: 
 
— Ты так не похожа на всех. Я уж думал, что в мои годы не способен испытывать такие чувства. Но ты все перевернула. 
 
После того вечера я не сомкнула глаз. А утром аккуратно уложила в сумку свои вещи и ушла. 
 

Он не стал звонить. Лишь через день пришло лаконичное сообщение: «Жаль, что не оправдал твоих ожиданий. Я верил в нашу искренность. Если передумаешь, знаешь, где я». Я удалила его номер.