Понял, что для своей жены я просто кошелек на ножках, когда отказался брать подработку

— Тебе надо подрабатывать! — Вероника расхаживала по кухне, как тигрица. — Денег вечно не хватает! Вон, у Кати Сашка как вкалывает! И машина новая, и на Бали были! А мы? Мы в дешевой Болгарии всего раз отдыхали! И машина твоя – древность ходячая! 

Я устало смотрел на нее. Хватало нам. Не на Бали, конечно, и машину новую не купишь сразу, но жили достойно. Не хуже других. Просто Вероника хотела больше. Гораздо больше. А я... я уже еле тянул свои десять часов в день. Да и здоровье пошаливало. 

— Макс, ты слышишь меня вообще? Или я воздуху объясняю? — Она сверкнула глазами. 

Я вздохнул. 

— А может, тебе выйти на работу? — спросил я тихо. 

— Мне?! — Она аж подпрыгнула. — Ты серьезно? 

— Вполне. Думаешь, мне легко? Я сам хотел график полегче найти.

— И на что жить будем?! — выкрикнула она. 

— Не знаю, — встал я и пошел в спальню. Надоело. Она видела только свои хотелки, а не мою усталость, не то, что я детей почти не вижу. Для нее я был просто кошельком на ножках. 

Вечером она прижалась. 

— Макс, ты не сердишься? Я понимаю, ты устаешь... но надо поднажать. Без этого никак. 

— Почему поднажать должен только я? — Я смотрел в потолок, ожидая взрыва. — Ты с дипломом экономиста. Устроишься – и нам станет легче. 

— Что?! Чтобы я падала как загнанная лошадь?! — Она отпрянула. 

— Офисная работа – не шахта, Вер. Деньги лишними не будут. Подумай об этом завтра? — Я приподнялся на локте, глядя на нее прямо. 

Она отвернулась, замкнувшись в привычном молчании-оружии. Но я не сдался. 

— Завтра я прошу смену графика у начальника. Денег не хватает – решай сама: или работаешь, или экономишь на салонах. С меня хватит! Здоровья нет тянуть все в одиночку! 

Я резко отвернулся и натянул одеяло. Слышал, как она всхлипывала, потом злилась. А я заснул. 

На следующий день дом был непривычно тих. 

— Есть кто?! — крикнул я, снимая куртку.

— Пап! — выскочила двенадцатилетняя Соня. — Мама ушла. 

— Куда? 

— Не знаю. Пришла, вещи собрала. Сказала, не ждите. 

В груди похолодело. Сердце бешено застучало. Она что, бросила нас? Насовсем? Я позвонил. Голос ее был ледяным. 

— Макс? Я у мамы. Подумай о своем поведении. Дети и дом – на тебе. Решай, как нам жить дальше. 

Она бросила трубку. В голове стучало: «Как же так? За что?» За то, что предложил работать? За то, что устал? 

Но начальник, к счастью, пошел навстречу: три рабочих дня, три выходных. Зарплата чуть меньше, но проживем. Детям я сказал: 

— Мама уехала ненадолго. Будем справляться сами. Я дома чаще. Вам – больше самостоятельности. Ладно? 

— Пап, мы справимся! — уверенно заявила Соня. Десятилетний Тима хмуро ковырял ложкой: — А я не буду готовить и убираться! Это девчачье! 

— Тим, нет «девчачьего», — мягко объяснил я. — Настоящему мужику не зазорно дом содержать. Пригодится. 

Дни потекли иначе. Работа, школа. Выходные – вместе. Я «увидел» своих детей. Соня доверяла школьные секреты. Тима тянулся ко мне, хоть и ворчал на «девчачьи» обязанности. Стало... хорошо. Тепло. Я ловил себя на мысли: я рад этому времени с ними. Но они скучали по маме. И я понимал – так вечно нельзя. 

Через две недели я набрал ее номер. Она сняла сразу. 

— Ну что? Не вытянули без меня? Готова вернуться, при условии... 

Я ответил спокойно: 

— Вер, у нас все отлично. Справились. Я больше отдыхаю. Звонил узнать, как ты? 

Молчание. Потом злоба: 

— То есть стал меньше работать?! Эгоист! О семье не думаешь! 

Горло сжало. Стало больно и пусто. 

— Хочешь вернуться – ищи работу. Не хочешь... будем решать иначе. 

— Разводом грозишь?! — зашипела она. — Скотина! 

В ее голосе не было ни капли любви. Только злоба и расчет. 

— Не грожу. Констатирую. Дети останутся со мной. У меня стабильно все. Суд учтет их мнение. Им хорошо. 

Она бросила трубку. 

Вызов в суд пришел через неделю. Тринадцать лет... выброшены. Больно. Обидно. Но иначе нельзя. Любви нет. Есть только счет. А я не кошелек. Я – человек. И отец.