– Объясни, какие деньги ты отдаешь своей матери? – спросил муж, когда узнал правду

В тридцать восемь я вышла замуж за Дениса (моложе меня на десять лет) и первым делом завела разговор о квартире. 

— Денис, послушай, — говорила я, поправляя скатерть. — Купим двушку в центре. Сейчас сдадим, а когда твой сын от первого брака, Ваня, подрастет — ему жилье. Инвестиция! 

Денис, парень мягкий, как воск, быстро согласился. Месяц — и ипотека на нас, ключи от новенькой «двушки» — в моей сумочке. Моя мама, Галина Сергеевна, вложила свои накопленные пятьсот тысяч — подарок, как она сказала тогда, глядя мне в глаза: «Для внука, Оленька». 

И тут — сестра Дениса, Светка. Разбежалась со своим бойфрендом и вспомнила про нашу пустующую квартиру. 

— Поговорю с Ольгой, — пообещал Денис сестре, а мне принес эту новость робко, будто котенок. 

Я взорвалась: 

— С чего это я должна пускать твою сестру? Я не для этого квартиру покупала! Она в городе живет вечно и даже на студию себе не скопила! 

— Я просто спросил… — Денис съежился. 

— Спросил! А если пустим, с чего платить ипотеку? И маме как возвращать будем? 

— Галине Сергеевне? — удивился он. — Она же безвозмездно дала… 

— Нет, ты недопонял! — перебила я резко. — Мы недавно говорили, она напомнила — долг за нами! Поэтому сдаем за двадцать пять тысяч: половина — банку, половина — маме. Понятно? 

— Ладно… я не знал, — пробормотал он. — Светке откажу. 

Отказал. Светка, к счастью, пристроилась к подруге. Я же сдала квартиру и стала аккуратно получать аренду. Деньги маме? Какие деньги? Она и не просила. Я просто… обеспечивала будущее. А Денис? Чем покорнее он становился, тем раздражительнее я была. Ему вечно чего-то не хватало: внимания, тепла… глупости. 

Однажды вечером, после очередной его «недостаточно», я выгнала его. «Иди куда глаза глядят!» Он снял комнату у какой-то старушки. 

Когда вернулся за вещами, ему кто-то позвонил. Я слышала только его растерянное бормотание в прихожей: «Она сама выгнала… Я не бросал… все из-за квартиры…». Потом он резко замолчал. 

Когда закончил разговор, подошел. 

— Объясни, какие деньги ты отдаешь своей матери? — голос ровный, холодный. 

— Какие?! Не придумывай! — закатила глаза. 

— Я говорил с Галиной Сергеевной. Только что. Она не получает от тебя ни копейки. И не просила. Никогда. 

Внутри все сжалось, но я выпрямилась: 

— Какое твое дело?! Это моя мать! Я сама решаю! 

— Мне интересно, — он криво усмехнулся, — зачем ты врала? Зачем выставила ее скрягой? Или ты, как дочь, имеешь право ее оболгать? 

Гнев затмил осторожность: 

— Правду хочешь? Хорошо! Я не хотела, чтобы твоя ненормальная сестра жила в квартире, которую купила я! 

— Мы купили! — поправил он тихо, но твердо. 

— Я! Деньги моей мамы! 

— Ипотеку плачу я… 

— Но квартира оформлена на меня! — выпалила я, чувствуя, как адреналин жжет щеки. — Так что делай выводы, милый. 

Он молча вышел. Я стояла посреди гостиной, вдруг поняв, что переиграла. Что эта квартира, ради которой я так ловко жонглировала правдой, может стать самой дорогой клеткой для меня.