– Ну что, профукала моего мальчика? – торжествовала свекровь, еще не зная всей правды

Три года замужества, а ощущение, что я живу в треугольнике. Сегодня Алексей снова завел свою вечную пластинку. 

— Неужели нельзя просто проявить немного терпения к моей матери? Я же прошу тебя хотя бы попробовать! 

Я отвернулась. Объяснять снова, что мира с Лидией Петровной не будет, было все равно что говорить с глухой стеной. 

— Я знаю, она бывает резка, но это от ревности. Ты же умная, пойми ее, — в его голосе прозвучала мольба. 

Мое терпение лопнуло. 

— Сколько еще можно «понимать»? На первом же свидании она заявила, что я не пара ее сыну. На юбилее твоего отца она «случайно» опрокинула на мое новое платье красное вино. Ты хочешь, чтобы в следующий раз это был кипяток? 

— А я нахожу общий язык с твоей матерью, хотя и она — не подарок, — прозвучало с упреком. 

— Когда моя мама позволяла себе хоть слово против тебя? — возмутилась я. 

— Вы обе дороги мне! Я просто хочу мира в семье, — он не сдавался. 

В тот же вечер он упаковал чемодан и ушел. Лидия Петровна, разумеется, ликовала. Ее реакция была молниеносной: я исчезла не только из ее друзей в соцсетях, но и из жизни вообще, угодив в черный список. 

Но ее торжество было недолгим. Недели две одиночества всколыхнули в Лёше былые чувства, и он, сжав в руках охапку роскошных роз, решил вернуться. 

Его мать, ничего не ведая, увидела его с цветами и, в своем ослеплении, решила, что сын нашел другую. Желая уколоть побольнее, она вытащила меня из цифрового небытия, чтобы прислать фото Алексея с букетом и язвительное сообщение: «Ну что, профукала моего мальчика?». 

Я не стала спорить. Просто сфотографировала эти же цветы, стоящие в нашей вазе на кухонном столе. Ответом была блокировка. 

Спустя пять минут зазвонил телефон мужа. Я сидела рядом и слышала все — ее истошный, пронзительный визг в трубке. Она кричала что-то о предательстве и обмане, не давая ему вставить и слова. Алексей слушал, глядя на мое расстроенное лицо, и, кажется, в тот момент до него наконец дошла простая истина. 

В этом он убедился чуть позже, когда она позвонила снова. С торжествующей интонацией она заявила, что побывала у гадалки, и та якобы раскрыла страшную тайну: я его приворожила. Я не смогла сдержать смех, прикусив губу. Алексей же побледнел. На его лице были написаны стыд и досада за родного человека. В тот вечер он твердо пообещал себе и мне, что больше ни словом не упрекнет меня за нежелание общаться с его матерью. 

Лидия Петровна, поняв, что проиграла, попыталась добавить меня обратно везде, но я не приняла запросы. А потом случилось новое известие — я ждала ребенка. 

С рождением дочери осада возобновилась с утроенной силой. Она засыпала звонками Алексея, требуя, чтобы он «повлиял» на меня, рыдала и обвиняла его в черной неблагодарности. Но впервые за все годы он оказался непоколебим. 

Спокойно и холодно он отвечал, что это она сама добилась такого положения вещей, и теперь пожинает плоды. Он отказался уговаривать меня или заставлять, четко дав понять, что ее доступ к внучке будет возможен только через него, и то, когда девочка подрастет. 

Ее попытки давления продолжались еще некоторое время, но Алексей стоял насмерть. И вскоре ее пыл угас так же внезапно, как и вспыхнул. Она потеряла всякий интерес и к нам, и к внучке. Видимо, без возможности делать больно, игра просто перестала быть для нее увлекательной.