Жена предложила делить финансовые обязательства поровну, и я сначала обрадовался – наконец-то все будет справедливо

Мне пятьдесят два, и зовут меня Виктор. Я не предполагал, что обыкновенный беспорядок в прихожей станет для меня точным отражением краха брака. Изначально мне казалось, я стремлюсь к разумному и честному распределению обязанностей. Однако очень быстро стало ясно, что мое представление о равенстве и взгляд на это моей супруги — абсолютно противоположные вещи, и термин «поровну» имеет для нас диаметрально разный смысл. 

Я всегда полагал, что женщины сами добивались эмансипации. Что, получив ее, они согласятся на честные условия: мужчина трудится, женщина трудится, затраты делятся пополам. Никаких лишних обязательств, только взаимные чувства и общий вклад. Меня такая модель даже привлекала — практично и разумно. Больше никаких претензий в стиле «ты мужчина, тебе и карты в руки». 

Я не хотел, чтобы на мне висели домашние хлопоты, ведь я и так много работал. В свои годы я по-прежнему поднимаюсь затемно, отправляюсь в офис и возвращаюсь выжатым как лимон, полагая, что моя основная задача — материальное обеспечение. Но эпоха изменилась, и вместе с ней преобразилась Таня. Ее доходы значительно выросли, и как-то раз она предложила: «Давай вести бюджет поровну». Я обрадовался — меньше ответственности, больше справедливости. 

Мы вместе почти девять лет. В начале все шло по привычному сценарию: я кормилец, она — хранительница очага. Горячий ужин всегда ждал, костюмы были безупречно отглажены, в квартире сияла чистота. Даже когда она начала строить карьеру, все тяготы быта оставались на ней. Я говорил, что благодарен, но, если честно, принимал это как данность. Так жили наши родители, так было принято. 

Затем в нашем доме зазвучали разговоры о равных правах. Она часто жаловалась на усталость, говорила, что одна тащит весь дом, и просила меня хоть изредка приготовить еду или разобрать вещи. Я отшучивался: «К чему эти деления, если у каждого своя зона ответственности?» Она не спорила, просто замолкала. 

В тот вечер я пришел домой измотанный, мечтая о теплой пище и покое, но в прихожей меня встретил хаос. На вешалке висела груда ее одежды, на полке валялись разбросанные журналы, а в гостиной я обнаружил незаправленную постель. Я не сдержался и резко спросил: 

— Почему здесь второй день царит такой бардак? 

Она ответа спокойно: 

— Ты сам хотел равного участия. Вот твоя доля — наводи порядок. — И молча вышла. 

Сперва я не поверил. Разглядывал разбросанные вещи и пытался осмыслить ее слова. Потом до меня дошло. Она будто ставит меня на место. 

Я не деспот и не тиран. Я просто хочу, чтобы в доме были уют и порядок, чтобы чувствовалась семья. А выходит, что я вкалываю на работе, а дома меня еще и поучают. И все это под соусом «равенства». Даже общаться она стала иначе — не как любящая жена, а как коллега. Сдержанно, без эмоций. 

— Ты покупаешь себе еду, я — себе. Ты готовишь себе, я — себе. 

Меня часто называют «ретроградом». Возможно. Я сформировался в иную эпоху. Для меня семья — это четкие роли. Но когда все вдруг стало «по справедливости», исчезло нечто главное — ощущение, что я кому-то нужен. 

Когда она перестала заботиться о доме, я почувствовал себя не равным, а одиноким. Все стало сухим и безликим, будто мы деловые партнеры, ведущие скрупулезный учет. Я попробовал предложить вернуть все как было. Она ответила: 

— Нет, теперь мы живем по-честному. Ты ведь сам этого хотел. 

Теперь у нас договор, но не семья. Я замечаю, что с каждым днем между нами все меньше близости. Мы формально вместе, но живем параллельными жизнями. У нее свои финансы, свои интересы, свой график. Порой я даже не знаю, что она ела на обед и когда вернется. А прежде она всегда звонила, советовалась, что приготовить, ждала меня. Теперь не ждет. 

На днях она принесла новый утюг и сказала: 

— Твоя часть гардероба — твоя забота. 

Я попытался пошутить: 

— Значит, в твоей половине шкафа можно устраивать хаос? 

Она взглянула на меня холодно и ответила: 

— Попробуй. Не удивляйся только, когда придется оплачивать услуги клининга.

Видимо, это не шутка. Теперь у нас действительно все пятьдесят на пятьдесят. Вот только любовь в эти проценты не входит.