Я оформила развод и бросила мужа, когда он стал инвалидом, не способным передвигаться

Все началось с тихого шёпота за спиной, который вскоре перерос в откровенные упрёки. Мои свёкор и свекровь, некогда такие приветливые, теперь видели во мне лишь предательницу. Их слова обжигали: я бездушная, я думаю только о себе, я нарушила данную перед Богом клятву. 

— Ты оставляешь его, когда он больше всего нуждается в поддержке! — не унималась свекровь, её глаза были полны слёз. — Вы же давали обещание быть вместе в горе и радости! Вы любили друг друга! 

Я и не собиралась отрицать прошлое. 

— Будь его беда следствием тяжёлого недуга или трагической случайности, я бы осталась. Я бы выхаживала его, сделала всё, чтобы Арсений смог восстановиться. Но он осознанно пошёл на риск, игнорируя все мои мольбы. Поэтому я требую развода. 

Свекровь заламывала руки. 

— Ну, умоляю тебя, прошу! Он же сейчас как ребёнок беспомощный! 

— А я разве не умоляла его? — холодно ответила я. — Я говорила, плакала, даже ультиматумы ставила. Он не слушал. Его выбор был сделан. 

Когда-то мы с Арсением поженились по зову сердца. Мы строили планы: свой уютный дом, сад с яблонями, смех детей. Мы усердно трудились, копили каждую копейку, отказывая себе в малом. Казалось, ещё чуть-чуть — и наша мечта станет реальностью. 

Наконец, мы купили старый, но полный потенциала дом. И именно тогда мой муж открыл для себя паркур. Сначала это были безобидные тренировки в зале, но вскоре его потянуло на улицу. Он находил заброшенные стройки, промышленные зоны. Его новой семьёй стала шумная компания таких же одержимых экстримом ребят. 

Однажды он сломал руку, сорвавшись с бетонного забора. Сидя в травмпункте, я умоляла его остановиться. 

— Подумай о нашем будущем! О детях! Им нужен отец, который сможет их поднять, а не инвалид! 

Арсений лишь отмахивался, его глаза горели азартом. 

— Хватит меня хоронить заживо! Ты не понимаешь этого чувства — полёта, свободы, преодоления! Если бы попробовала сама, не говорила бы так. 

— Я не хороню тебя, я пытаюсь спасти, — говорила я. — Но, если с тобой случится непоправимое, знай: я не стану твоей сиделкой. Это мой окончательный выбор. 

— Да брось ты, — он снисходительно улыбался. — Ты — моя жена. Я тебя люблю. Будь ты в беде, я бы не раздумывая стал твоими руками и ногами. 

— Я тебя предупредила, — отрезала я. 

В тот вечер он ушёл на очередную «тренировку». С тех пор он больше не ходил. 

Врач в приёмном покое был усталым и бесстрастным. 

— Позвоночник повреждён необратимо. Сложный перелом основания черепа. О самостоятельном передвижении речи не идёт. Готовьтесь к долгой реабилитации и, возможно, психическим осложнениям. Детей, слава Богу, нет? Это к лучшему. Теперь он сам будет вашим ребёнком. 

Я оформила развод, когда его выписали домой. Он лежал на больничной койке, которую мы поставили в гостиной, и смотрел пустым взглядом. 

Я складывала свои вещи в чемодан. В комнате стояла гнетущая тишина, которую нарушала лишь тихая свекровь. 

— Пожалей хоть меня, Алиса! Я уже старая, мне не поднять его одного. Кто же будет за ним ухаживать? 

Я щёлкнула замками и взглянула на женщину, а потом на того, кто когда-то был моим мужем. 

— Его друзья-трейсеры, — чётко произнесла я. — Пусть теперь они докажут свою преданность.