Узнала в своей пациентке женщину, которая когда-то спасла мне жизнь

Последняя запись в журнале расплывалась перед глазами. Шесть вечера, а ощущение, будто отбыла двойную смену. Голова раскалывалась, внутри стучали крошечные молоточки. Я потянулась к кружке, но чай был холодным. Мысли упорно возвращались к дому, где меня ждали тишина и покой. 

В дверь постучали. Медсестра, Лена, просунула голову в кабинет. 

— Маргарита Петровна, вас пациентка ждет. Семенова Ирина Леонидовна. Беспокоят головокружения и шум в ушах. 

— Приглашайте, — кивнула я, с усилием фокусируя взгляд. — И, Лена, если есть хоть капля горячего кофе… 

— Вам нельзя, с вашим-то давлением, — отрезала она и, хлопнув дверью, исчезла. 

В кабинет вошла женщина. Седые волосы, аккуратно уложенные, простое коричневое платье. 

— Добрый вечер, доктор, — голос ее был тихим и уставшим. — Простите за беспокойство в такой поздний час. 

— Это моя работа, — автоматически ответила я, пробегая глазами по карточке. — Расскажите, что вас тревожит? 

— Голова кружится уже несколько недель. В прошлый вторник в магазине так прихватило, что пришлось присесть на ступеньки. Стыдно до сих пор. 

В ее интонации прозвучало что-то неуловимо знакомое. Я оторвалась от бумаг и внимательнее посмотрела на нее. Обычное лицо, морщинки у глаз… но что-то щелкнуло внутри. 

— Вы давно на пенсии? — спросила я, надевая тонометр. 

— О, да. Раньше в школе работала, учила детей играть на фортепиано. 

— В которой именно? — не удержалась я от вопроса. 

— В восьмой, что на Садовой. Вы знаете ее? 

— Как же, — я невольно улыбнулась. — Я сама там когда-то училась. 

Ее глаза оживились. 

— Неужели? А какой год вашего выпуска? 

— Девяносто седьмой. Меня зовут Маргарита Петровна Воронова. 

Женщина замерла, ее взгляд стал пристальным и изучающим. 

— Воронова?.. Вы не дочь Лидии Вороновой, той, что в бухгалтерии работала?

— Да, — кивнула я, чувствуя, как сердце екнуло. — Вы знали мою маму? 

— Мы вместе трудились, — прошептала она. — Она так гордилась вами. А после того ужасного пожара в общежитии… 

— Давайте вернемся к вашему здоровью, — с трудом выдавила я, ощущая ком в горле. — Какие лекарства принимаете? 

— Обычные таблетки от давления. Но они почти не помогают. 

Вдруг память пронзила вспышка. Эти глаза… Серые, глубокие, с золотистыми крапинками. Тогда, много лет назад, они были полны ужаса, но смотрели на меня так уверенно. 

— Ирина Леонидовна, — голос мой дрогнул. — Вы помните тот пожар в студенческом общежитии на Ленинградской? 25 лет назад? 

Она резко вдохнула. 

— Господи… Как же забыть? Я тогда в гости к племяннице шла. Бросилась помогать… Одну девушку мы вытащили, а вторая… — Она замолчала, и вдруг ее взгляд стал осознанным. — Это… это были вы? 

Я молча кивнула. 

— Я вас не узнала, — прошептала она. — Вы были совсем девочкой… Вся в саже… 

— Вы вытащили меня на улицу, — с трудом проговорила я. — А потом вернулись за моей подругой Варей. Но обрушилась балка… Спасатели говорили, если бы не вы, я бы задохнулась. 

Я встала и подошла к окну, чтобы скрыть дрожь. 

— Я пыталась вас найти. Но в суматохе вы исчезли. Никто не знал вашего имени. 

— Мне нужно было к больной матери, — сказала она. — Я ушла, как только приехала «скорая». А потом… как-то жизнь закрутилась. 

Я обернулась и посмотрела на нее — на эту хрупкую женщину, которая когда-то, не раздумывая, бросилась в ад. 

— Я стала врачом, — сказала я. — Потому что кто-то когда-то не прошел мимо... 

Она смотрела на мой халат, на бейдж, и в ее глазах стояли слезы. 

— Я так рада, — просто сказала она. 

— Теперь моя очередь помогать вам, — твердо заявила я, возвращаясь к столу. — Я лично займусь вашим лечением. И… я хочу пригласить вас в гости. Моя семья должна знать героиню, которой я обязана жизнью. 

Она смущенно опустила глаза. 

Когда дверь за ней закрылась, я долго сидела в оцепенении. Двадцать пять лет… И вот судьба свела нас вновь. Круг замкнулся. И в этом был какой-то высший, необъяснимый смысл.