– У меня ребенок, кто его будет содержать? – сотрудница-воровка даже не извинилась и выставила себя жертвой, а не преступницей

В нашем рабочем коллективе царило взаимное доверие. Мы, словно одна семья, трудились в общем пространстве, разделенном лишь невысокими перегородками. За пять лет моей работы здесь состав почти не менялся. Мы без тени сомнения оставляли на столах телефоны, в холодильнике — вкусные обеды, а на спинках стульев — сумки. Никто даже не думал прикоснуться к чужому. 

Все изменилось с приходом Вероники. Она устроилась к нам около четырех месяцев назад. Девушка была тихой, исполнительной, но держалась особняком. Не стремилась разделить с нами обеденные перерывы, отвергала предложения сходить после работы на кофе. Мы уважали ее выбор, списывая отстраненность на природную скромность или усталость после долгого поиска работы. 

Первой ласточкой стало странное опустошение наших общих запасов. Сливки для кофе, пачки печенья, которые мы покупали сообща, стали исчезать с пугающей скоростью. Поначалу мы шутили, что в офисе завелся полтергейст-сладкоежка. 

Но вскоре стало не до смеха. Мелочи, которые мы привыкли считать неотъемлемой частью своего рабочего пространства, начали бесследно пропадать. Сначала я не нашла свою любимую именную ручку. Решила, что просто куда-то затеряла. Потом у Марка, нашего дизайнера, пропал дорогой скетчбук. Он тогда очень расстроился. 

— Кто-то видел мой блокнот? Я точно оставлял его в ящике, — с беспокойством в голосе спросил он как-то утром. 

— Нет, Марк, не заметили. Может, домой забрал? 

— Нет, я в этом уверен. 

Апогеем стала пропажа денег. Из кошелька нашей практикантки Кати, которая как раз ушла в соседний кабинет распечатать документы, исчезли три тысячи рублей. Девочка чуть не плакала. Стало ясно: среди нас находится человек, который систематически обкрадывает своих же коллег. 

Подозрения, конечно, пали на Веронику. Но обвинять без доказательств — последнее дело. Наш руководитель, Игорь Петрович, выслушал нас и мрачно заметил: 

— Я займусь этим вопросом. Никому ничего не говорите и ведите себя как обычно. 

Он не делился с нами своими планами, и следующие десять дней прошли в напряженном ожидании. Мы украдкой наблюдали друг за другом, и сама эта необходимость казалась мне унизительной. 

Наконец, Игорь Петрович собрал всех на планерку. Его лицо было суровым. Он включил проектор, и на стене появилась видеозапись. Несколько коротких фрагментов, снятых скрытой камерой, были смонтированы в одно целое. На них Вероника, озираясь, накладывала в свою сумку общие продукты, а затем, с ловкостью фокусника, запускала руку в открытую сумку Кати. 

В гробовой тишине все обернулись к ней. Вероника побледнела, но не смутилась. На ее лице читалось скорее раздражение, чем стыд. 

— У меня ребенок, одна воспитываю! Вы все тут с вашими высокими зарплатами, а я едва выживаю. Неужели пачка печенья — такое уж преступление? 

Она нагло игнорировала тот факт, что касалась не только печенья. Ее уволили в тот же день. С заработной платы удержали сумму украденных денег и стоимость скетчбука. Уходила она с таким видом, будто это ее несправедливо обидели. Эта наглая игра в жертву поразила меня больше всего. Безденежье? Проблемы? Они есть у многих. Но они не оправдывают воровства и предательства того островка безопасности, который мы так бережно создавали.