– Напиши расписку и плати проценты, – подруга озвучила условия, на которых готова помочь мне с деньгами

Все рухнуло в один миг. Буквально: я поскользнулась на обледеневшем тротуаре, и моя жизнь раскололась вместе с бедренной костью. Гипс, больничная палата, мучительная беспомощность. А за окном — жизнь, от которой я отстаю с каждым днем. Врач, выписывая меня, сказал: «Ходить будете, но осторожно». Возникла куча вопросов, как мне теперь добираться до офиса, развозить документы клиентам и успевать за сыном. Без машины я была приговорена. 

Мысли о кредите витали в воздухе. После развода с Сергеем финансовый ручеек превратился в жалкие капли. Он исчез в тумане собственной новой жизни, а алименты приходили с задержками и в смехотворных размерах. Моя зарплата маркетолога таяла на глазах, а долги по коммуналке росли. 

И тут я вспомнила о Лене. Мы были неразлучны с тех пор, как на школьной дискотеке поделились первой пачкой жвачки. Вместе поступали в институт, плакали друг у друга на плече от несчастной любви, потом радовались свадьбам. Я была рядом, когда у нее родилась дочь, а она поддерживала меня, когда рушилась моя семья. Казалось, наши души срослись. 

А еще у Лены были деньги. Ее мама ушла из жизни прошлой осенью, оставив ей солидный капитал. Я помогала организовать поминки, отложив собственные горести. Те средства хранились на депозите, как неприкосновенный запас для будущего ее ребенка. 

Собираясь позвонить, я не чувствовала и тени сомнения. Конечно, она поймет. Это же я. Мы столько прошли вместе. 

— Вика, я не уверена, — прозвучало в трубке после долгой паузы. — Это же мои сбережения. Давай оформим все официально. Составишь долговую расписку с помесячным погашением. 

У меня похолодели пальцы. 

— На каких условиях? — спросила я. 

— Ну, скажем, пятнадцать годовых. Это же ниже, чем потребительский кредит. 

Я молчала. Это было выше банковской ставки по ее же вкладу. Получалось, моя лучшая подруга собиралась нажиться на моем крахе. 

— Я подумаю, — с трудом проговорила я и положила трубку. 

Опустошение сменилось яростью. У нее ведь все стабильно: любящий супруг, который обеспечивает семью, уютный дом, блестящие перспективы. А у меня — сломанная нога, долги и призрак безработицы. Неужели она не видит, что я тону? Разве дружба — это не взаимная поддержка в час нужды? Неужели наши двадцатипятилетние доверительные беседы ничего не стоят? 

Позже я попробовала излить душу сестре. 

— Но это ее личные финансы, — осторожно заметила она. — Она имеет полное право распоряжаться ими, как считает нужным. Тебе не стоит на нее злиться. 

— Безусловно, имеет! — вспыхнула я. — Но после этого какая же она мне подруга? Получается, наше общение — это просто удобное времяпрепровождение, а когда требуется реальная помощь, все заканчивается сухими цифрами в договоре? 

Я представила, как иду в банк, униженно прошу деньги у бездушного менеджера, который будет смотреть на мою справку о доходах с сомнением. А если откажут? Моя хромота станет приговором. Мне нужен надежный автомобиль, а не развалюха, которая рассыплется через месяц. Без него я потеряю клиентов, а затем и работу. Этот замкнутый круг душил меня. 

И вишенкой на этом торте отчаяния была именно она — Лена. Та, чье предательство болело сильнее перелома. Она предложила мне не руку помощи, а холодный расчет.