Свекровь пожаловалась мужу, что я морю голодом его родного брата

Моим главным испытанием после замужества стала не ипотека или карьера, а родня супруга. Мы живем в разных городах, но дистанция лишь растягивает щупальца их навязчивости, не ослабляя хватку. А с недавних пор, после переезда моего деверя Степана для учебы в нашем городе, я ощущаю себя в плотно запакованной ловушке. 

Его мать, Ирина Петровна, — виртуоз в искусстве перекладывания забот на чужие плечи. Она воспринимает меня как удаленного помощника, призванного решать проблемы, которых у нее попросту нет. Они проживают в таком же крупном городе, с гипермаркетами и сервисами доставки на каждом шагу, но у нее создается впечатление, будто она обитает в глухой тайге, где нет ни магазинов, ни почты. Ее любимое занятие — заказывать мне товары, которые ей лень искать самостоятельно. 

Апогеем абсурда стала просьба отправить ей посылкой стеклянные емкости для солений, мотивируя это мнимой разницей в цене. Я, естественно, отказалась. Последовала месячная кампания по очернению меня в глазах мужа: он, по ее словам, связал жизнь с бездушной и беспечной особой. 

Их визиты ко мне — это настоящее бедствие. Ирина Петровна демонстративно не наливает себе чай, заявляя, что неудобно хозяйничать в чужом доме, хотя я всегда предлагала ей чувствовать себя как дома. Парадокс в том, что кухонные шкафы для нее — запретная территория, а вот мой гардероб она исследует с видом ревизора, а затем критикует обнаруженный там «хаос». 

Муж Женя старается оградить меня от натиска, но со своей матерью он либо ведет открытую войну, либо безропотно подчиняется. Компромиссов она не признает. 

Теперь же нашу жизнь осложнил Степан. Юноша поступил в местный университет, хотя мог получить аналогичное образование и дома. К счастью, нам удалось убедить его мать, что жизнь у нас ему не подходит — дорога до института занимает слишком много времени. Я подозреваю, что Ирина Петровна мечтала устроить ему полный пансион на нашей жилплощади, абсолютно не считаясь с тем, что у нас на руках новорожденная дочь. 

Теперь моей обязанностью стал присмотр за ее младшим отпрыском. Я должна следить, чтобы он регулярно менял постельное белье и привозил его мне для стирки, питался горячей пищей и посещал лекции. Со стиркой я еще могу мириться — загрузила машинку, развесила, все просто. Но когда она настаивала на обязательной глажке, я дала категорический отказ. У меня грудной ребенок, и тратить время на такую бессмысленную процедуру я не намерена. 

Однако на днях эта женщина превзошла саму себя. Раздался звонок:  

— Вика, Степашке моему нечего есть в этой вашей общаге! — запричитала она. — Совсем зачахнет мальчик без нормальной пищи! 

Я предложила логичный выход: пусть приезжает, я всегда накормлю его обедом или ужином. 

— Да ему некогда к вам мотаться! — парировала свекровь. — А ты ведь дома, с ребенком. Съезди, отнеси ему домашнего, он так ждет! 

Я онемела. Как она себе это представляет? Мне, с коляской и сумками еды, пробираться на автобусах через полгорода, чтобы накормить взрослого, здорового парня, который не хочет потратить час своего времени? 

Я не стала подбирать мягких выражений. 

— Если он голоден, путь приходит сам. Моя еда его ждет, но я не курьерская служба доставки. 

Ирина Петровна бросила трубку. Вечером Женя сообщил, что выслушал истерику о том, как я морю голодом его родного брата. В тот же миг я заблокировала ее номер. С меня достаточно. Муж может поддерживать с ней отношения, Степан — приходить на обед. Но я больше не участвую в этом спектакле.