Сестра потребовала вернуть деньги за детские вещи, которые она под напором всучила нам два года назад

— Не упрямься так, — уговаривала меня мама. — У Лиды после Саши столько всего хорошего осталось, бери.  

— Мы с Игорем сами всё приобретём для нашей Машеньки, — стояла я на своём. — Я не гордая, просто знаю, с кем имею дело. Не хочу быть обязанной. 

Мама вздыхала. 

— Вы же сёстры. В детстве из-за куклы чуть волосы друг другу не повыдёргивали, потом из-за моих бус соперничали. Теперь у вас свои дома, свои жизни. Можно бы и перемирие объявить. 

Она не врала. Мы и правда росли, как два бойцовых петуха на одном дворе. Лида, холодная и расчётливая, всегда умела поставить себя выше. Я же заводилась с пол-оборота. Она торжествовала, первой выйдя замуж и родив сына. Я последовала за ней, но с опозданием в несколько лет. 

— Мама говорит, ты отказываешься от добра, — раздался в трубке её голос. — У нас и одежда почти новая есть, и столик для пеленания, и коляска дорогая. 

— И что с того? — буркнула я. — Мы хотим выбрать всё сами. 

— На свою-то зарплату? — в её тоне скользнула насмешка. — Я предлагаю вещи фирменные, почти идеальные. Не хочешь — как знаешь. Не буду навязываться. 

Денег у нас с Игорем и вправду было в обрез. Мы отложили крупные покупки на потом, надеясь на помощь родных. И вот это «потом» наступило. 

— А вдруг и правда стоит согласиться? — размышлял вслух Игорь. — Всё-таки родная кровь. 

— Родная кровь потом припомнит каждую распашонку, — мрачно произнесла я. — Будешь у неё в вечном долгу. 

— Может, всё иначе сложится, — пытался он меня утешить. — Вы теперь мамы. Это должно сблизить. 

В итоге я сдалась под напором мужа, матери и назойливых звонков сестры. Вещи переехали к нам. И, конечно, на каждом семейном сборе Лида, поправляя завитки, милостиво напоминала всем, как выручила нас с приданым. Я кусала губы, а Игорь шептал: «Не кипятись. Мы же сэкономили, эти деньги — для Машиной будущей учебы». 

Казалось, буря утихла. Лида потеряла к нам интерес. Но это была лишь иллюзия, рухнувшая два года спустя. 

— У меня, сама понимаешь, кризис, — заявила она, входя в нашу гостиную. Развод с мужем выбил её из колеи. 

— Знаю, тебе тяжело, — кивнула я. — Чем можем помочь? 

— Я подумала… Ты могла бы компенсировать мне стоимость тех детских вещей, — выпалила она без паузы. — У меня сохранился список трат. Сумма нужна мне сейчас очень. 

— Ты шутишь? Тогда ты умоляла нас всё забрать, чтобы место освободить. А теперь — оплата? 

— Я всё обдумала, — говорила она, словно на совещании. — Ты отдаёшь мне то, что не износилось. Я продам. Остальное возместишь деньгами. 

— Но половины уже нет! — воскликнула я. — Что-то пришло в негодность, что-то я отдала, коляску ту мы и так чинили. 

— Я точно помню, что и в каком виде вам передала, — настаивала она. — Если сломали — значит, возмещайте полную стоимость. 

Вечером я наливала Игорю чай, рассказывая о визите. Его лицо потемнело. 

— Хочет деньги? Получит. Но и вещи, что остались, заберёт. Дадим двадцать тысяч и закроем вопрос. 

Однако Лида позвонила сама. 

— Мы готовы отдать двадцать, — начала я. 

— В моих записях цифра семьдесят, — прозвучало чётко. — Я могу сделать скидку, но шестьдесят — это минимум. 

Я разрыдалась. Игорь, выслушав, сказал: 

— Ладно. Так и быть. Собирай всё, что от её «благ» уцелело. Оценим, вычтем из её суммы. Остальное отдадим, и конец.

Мы отсчитали сорок тысяч. Для нас это было чувствительно. Но дело было уже не в деньгах, а в чём-то надломленном навсегда. 

Позже мама, грустная, пробовала заговорить: 

— Не держи на неё зла. Ей очень непросто сейчас. 

— Следите, чтобы и вам она счёт за вашу доброту не предъявила, — вырвалось у меня. 

Я не знала тогда, что родители уже оплатили Лиде полгода аренды. Мама просто молчала, глотая своё горе. Мы с сестрой шли разными дорогами, и мост между ними рухнул. Когда Лиде понадобилась помощь с переездом, мы сказали «нет». Она звонила, обвиняла в чёрной неблагодарности. Я клала трубку. 

Иногда я смотрю на Машу и думаю: а будет ли у неё сестра? И если будет — что я скажу им, кроме банального «будьте дружнее»? Слова — это просто слова. А настоящее сестринство, видимо, строится из другого материала. Того, которого у нас с Лидой не оказалось. Остались только обломки, да этот горький осадок, что с годами не становится слаще.