Сделала коррекцию губ, а муж взбесился так, что перестал считать меня близким человеком

Шесть месяцев назад я вернулась в профессию. До этого — долгие годы, которые я посвятила детям и дому. Это возвращение стало для меня глотком свежего воздуха после затянувшейся изоляции. Одна моя заветная мечта, которую я лелеяла все это время, касалась моих губ. Супруг выражал несогласие по этому поводу и не выделял средств на косметолога. Поэтому, получив первые деньги, я приобрела подарки для семьи, а уже со второй заработной платы осуществила желание, которое так долго лелеяла в мыслях. 

Мой муж изначально был против моего трудоустройства. Он приводил логичные, на его взгляд, аргументы. 

— Кто будет заниматься уроками с Арсением? — спрашивал он. — Его успеваемость явно хромает. Твоя карьера не стоит благополучия сына. 

Меня же изматывала бесконечная рутина, одни и те же дни, необходимость постоянно оправдывать каждую потраченную копейку. Я жаждала вырваться из этой клетки, и работа стала для меня спасением. 

Не назову его скупым, скорее, он привык принимать решения единолично. Есть его воля — и есть ошибочные точки зрения. С работой мне в итоге удалось его уговорить, он смирился. А вот с моим стремлением изменить внешность — нет. Я много раз поднимала этот разговор, но наталкивалась на стену неприятия. Полное отсутствие личных финансов и стало той последней каплей, что заставила меня настоять на своем. 

Результат процедуры привел меня в полнейший восторг. Никакой вульгарности или неестественности, лишь мягкий, элегантный объем, придавший лицу новое выражение. Я, наконец, увидела в отражении женщину, чей образ жил в моем воображении. Однако реакция супруга оказалась ужасающей. Разразился конфликт такой силы, какого не случалось за все десять лет нашего брака. Его слова ранили больнее, чем крик. 

— И долго это уродство будет висеть на твоем лице? — рычал он. — Скоро эти дутые губы выйдут из моды, а ты останешься навсегда с этими подушками, заполненными гелем! 

С того тяжелого вечера минуло несколько недель. Наша прежняя теплота и доверие бесследно испарились. Он отдалился, будто между нами выросла незримая, но крепкая стена. У меня возникает чувство, словно он мысленно исключил меня из круга близких, перестал считать своей. 

А я все продолжаю размышлять: это ведь мое тело, мои честно заработанные средства и мое личное решение. По какому праву он так безжалостно это отвергает? Я ловлю на себе его холодный, оценивающий взгляд, в котором нет ни капли прежней нежности. Иногда мне кажется, что он видит теперь не меня, а лишь надутый силиконовый шаблон, который его разочаровал. 

Я теперь женщина с аккуратными, чувственными губами. В них нет ничего кричащего, лишь тень былой усталости вокруг рта сгладилась, уступив место свежести. Я провела пальцем по новой линии, ощущая подушечкой легкую отечность, и поймала свое отражение — с робкой, почти девичьей улыбкой. Это была я, но словно обновленная, вернувшая себе кусочек собственной идентичности, не связанной с ролью матери или жены. 

Теперь эта самая улыбка кажется мне незаконной в его присутствии. Я ловлю себя на том, что стараюсь разговаривать, не слишком широко открывая рот, смеюсь тише и реже. Будто мое счастье — это нечто постыдное, что нужно прятать. Его молчаливое осуждение стало фоном моей жизни. 

Но когда я остаюсь одна, смотрю на свои фотографии «до» и «после», во мне просыпается не знакомое ранее чувство — гордость. Я сделала это. Сама. Не для кого-то, а исключительно для себя. И пусть в моем браке образовалась трещина, я впервые за долгое время ощутила вкус собственной воли. Этот вкус, горьковатый и сладкий одновременно, оказался куда реальнее и важнее, чем любое одобрение со стороны.