Разозлилась на близких, которые были против моей беременности, но в трудный момент они поддержали

Первой, кому я решилась открыть тайну, стала мама. Мы пили чай, пока Леночка делала уроки в соседней комнате. 

— У меня будет ребенок, — сказала я, ожидая удивления, может, даже радости. 

Ее лицо стало строгим. 

— Вам и с одной дочерью тесно в этой однушке. Ты подумала о будущем? О деньгах? 

— Это же счастье, — попыталась я возразить. 

— Денис и так как загнанная лошадь. Ты хочешь, чтобы он совсем с ног свалился? 

Мама не дожила до моего признания мужу. Ее не стало внезапно, и в нашей квартире, которая теперь полностью отошла мне, поселилось горе. Я молчала о беременности, вынашивая свою тайну как единственное утешение, пока живот не начал выдавать меня. Денис отреагировал не гневом, а страшным спокойствием. 

— Мне не нужен еще один ребенок, — сказал он мрачно. — Я не в силах обеспечить двоих. Мы едва справляемся с расходами на Лену, ее художественную школу. 

— Но я уже на четвертом месяце. 

— И что? Ты думала, к чему это приведет? Я и так почти не бываю дома, только работа. 

Он ушел, а вечером его мать позвонила. 

— Дорогая, я все понимаю, — начала она. — Но вы с Денисом и так на грани. Он из сил выбивается. Неужели ты не видишь, какая это на него нагрузка? 

— А этот малыш? Мы что, обуза? — спросила я, сжимая телефон. 

— Ну, в вашей клетушке с двумя детьми будет не жизнь, а существование, — вздохнула она. — Переезжайте ко мне. Сдайте свою квартиру, Лену переведем в нашу школу. Тогда, возможно, и справимся. 

Я представила ее дом в пригороде, где мы жили несколько лет назад. Нет, только не это. 

Денис почти не появлялся, проводя все время на работе или у матери с Леной. А потом дочь начала задавать мне странные вопросы. 

— Мам, а ты меня будешь любить меньше, когда родится малыш? — как-то вечером спросила она, уткнувшись лицом в мое плечо. 

— Конечно нет, родная. Откуда такие мысли? 

— У Кати в садике сестренка появилась, и теперь ей все нельзя, — прошептала она. 

Я была уверена, что это Тамара Петровна нашептывает ей. Вечером я не выдержала и позвонила свекрови. Наш разговор быстро перерос в перепалку. 

— Я не занимаюсь такими низкими вещами! — возмутилась она. — А вот тебе стоит быть повнимательнее к дочери. Она в слезах приезжает, говорит, ты на нее из-за каждой мелочи кричишь. 

Пиком моего отчаяния стал тот вечер, когда я не пустила их с Леной домой. Они уехали, а я осталась одна в тишине, которую когда-то так любила. 

Роды начались раньше срока. Я не звонила никому, вызвала скорую. Денис примчался в больницу после появления на свет нашего сына. Мишу забрали у меня почти сразу. Врачи говорили что-то про послеродовой психоз, про необходимость лечения. Два месяца в больнице стали для меня временем протрезвления. Я поняла, какую стену сама возвела между собой и близкими. 

В день выписки Денис молча довез меня до дома своей матери. Я шла по знакомому саду, сжимая в руках сумку, боялась их реакции. Но в комнате меня ждала картина, которая растопила лёд в моей душе. Леночка, сидя рядом с колыбелью, осторожно качала погремушку над спящим братиком. 

— Мама! — прошептала она, подбегая ко мне. — Смотри, как он у меня засыпает! 

Я обняла ее. 

— Молодец, моя девочка. 

Тамара Петровна вошла с бутылочкой смеси. 

— Придется учиться, — улыбнулась она. — Твой сын — искусственник. Пойдем, покажу, как правильно. 

Денис взял Мишу на руки, и тот, сморщившись, издал тихое звуковое урчание. В этом было столько простого, настоящего счастья. Да, наша городская жизнь осталась позади. Но в этом доме я обрела нечто большее — свою семью, которую чуть не разрушила собственным упрямством. Я научилась просить о помощи и принимать ее. И это оказалось самым важным уроком.