- Раньше я не замечал, что ты деревенщина! – мой парень поступил в МГУ и зазнался

Мы начали встречаться с Матвеем с девятого класса. Наши тетрадки были испещрены не конспектами, а планами: Москва, МГУ или МГИМО, снимаем квартиру-студию у метро «Университет», я — дипломат, он — учёный-физик. Мы даже придумали кличку нашей будущей собаке и имена детей.

А потом умер папа. И наша с мамой вселенная, и так шаткая, рухнула окончательно. Мама, с седыми висками в сорок пять, тихо сказала:

— Я одна не потяну Москву, Ника. Тебе придётся остаться учиться тут.

В её глазах был не эгоизм, а животный страх перед трудностями. И я сдалась. Подала документы в местный педагогический университет.
А Матвей поступил в МГУ, как и планировалось…

Первые месяцы мы поддерживали отношения: болтали часами по телефону, сбрасывали друг другу университетские фотографии, делились сокровенными мыслями. Потом паузы между его сообщениями стали длиннее. В его голосе появились новые интонации — усталая важность, лёгкое раздражение от моих расспросов про пары. Он начал вворачивать в речь словечки, которых раньше не знал, названия кафе и клубов, о которых я читала только в блогах. Его мир стремительно раздувался, а мой — съёживался до размеров аудитории в тридцать человек и маршрута дом-университет-дом.

А потом был тот роковой разговор. Я, набравшись духа, решила поговорить по душам. Сказала, что чувствую дистанцию, что скучаю, что, может, куплю билет и приеду к нему на выходные?

Он долго молчал. А потом тяжело вздохнул…

— Вероника, — сказал он, и моё имя в его устах прозвучало как диагноз. — Ты просто не понимаешь. Здесь другой темп, другие люди, другие смыслы. Ты рассказываешь про сломанную лавочку в парке, а я вышел с лекции, которую нам читал лауреат Нобелевской премии. Мы живём в разных реальностях.

— Но мы же любим друг друга, — выдохнула я, и мой голос прозвучал жалко и по-деревенски наивно даже для меня самой.

И тогда он произнёс. Чётко, холодно, отчеканивая каждую букву, будто ставя точку в нашем общем прошлом:

— Раньше я не замечал… А сейчас вижу. Ты просто деревенщина, Вероника. Искренняя, милая, но… деревенщина. Ты осталась там, в прошлом. А я — здесь, в настоящем.

Линия оборвалась. Не он положил трубку. Это я уронила телефон, потому что мир перевернулся. Все эти годы — первая любовь, доверие, планы, слёзы по папе, которые он вытирал, — всё это было с ним, с нами. А теперь он одним словом превратил наши общие годы в историю о том, как перспективный юноша по ошибке связался с провинциальной простушкой.

Я плачу каждый день. Не из-за оскорбления. А из-за того, что я его всё ещё безумно люблю. Я не могу простить. Не грубость, а предательство. Он предал нас двоих. Он взял нашу общую мечту, вошёл в неё один и теперь смотрит на меня с высоты оттуда, как на что-то недостойное, отставшее.