– Пусть твоя мать встанет на колени и извинится, – сказала мужу, допустившему мое унижение

Артём преградил выход, его широкая спина заслонила дверь. 

— Лара, опомнись. Мы же одной компанией приехали. Мама просто поделилась наблюдениями, — его бархатный тон лишь раскалил обстановку. 

— Наблюдениями? Ты это называешь наблюдениями? Когда меня методично разбирают по косточкам, а ты лишь киваешь? Когда говорят, что я тебе не пара, а ты не находишь слов для защиты? 

Он лишь вздохнул, с раздражением отводя взгляд. 

— Хватит истерики. Она высказала частное мнение. Не стоит делать из этого драму. 

Я с силой стукнула ногой о пол, пытаясь втиснуть ступню в узкую колодку туфли. 

— Частное мнение? Что я неумеха? Что неспособна создать уют? Что карьера моя — это блажь? Артём, меня оскорбляли, а ты был словно немой! 

Я попыталась отстранить его. 

— Лариса, прекрати. Не время для сцен. Уедем, как и договаривались. 

— Нет, — отрезала я. — Ты останешься с ней. Если её слова для тебя — правда, а моя боль — театр, значит, твой выбор очевиден. Отойди. 

Он снова не пустил меня.

— Никуда ты не уйдёшь! Успокойся, — его голос набрал громкости. — Приличные девушки так не поступают. 

— Приличные? — я горько рассмеялась. — О, да! Я слышу это от человека, чья мать позволила себе оскорблять меня за столом. И где же была твоя «приличность» тогда, Артём? 

Из гостиной донесся одобрительный смех Светланы Викторовны. Она наслаждалась спектаклем, попивая чай из моего же сервиза. 

— Артём, — я подошла вплотную, — либо ты уступаешь дорогу, либо это конец. 

В его глазах мелькнуло недоумение. Рывком я оттолкнула его, распахнула дверь и выбежала на лестницу. Вызвав такси, я поняла: назад дороги нет. 

Дома я увидела десяток пропущенных. Он появился через несколько часов, с порога начав выговор: 

— Ты представляешь, каково сейчас маме? Лариса, это низко. Я от тебя такого не ожидал. 

— Ты серьёзно? — я поднялась с кресла. — Ты называешь низостью мою реакцию на её выходки? Она меня унижала, а ты не сказал ни слова. И теперь ты здесь, чтобы упрекать меня? 

— Она просто озвучила то, что все видят! — оправдывался он. — Ты вечно на работе, дома — сухомятка, про мой покой вообще забыла… 

Я не дала ему договорить: 

— Знаешь, дорогой, я потратила кучу денег на этот сервиз, который она сейчас использует. Завтра он должен быть здесь. 

Он смотрел на меня, не понимая. 

— Какой сервиз? Мы же его маме подарили. 

— Тогда верни деньги, — холодно потребовала я. — Я не собираюсь спонсировать собственное унижение. 

— Ты с ума сошла? Забрать подарок? Это невозможно! 

— Деньги или сервиз. Выбирай. У тебя есть сбережения — переводи сейчас. 

Он поупрямился, но в итоге достал телефон. Сделав перевод, он бросил: 

— Довольна? 

— Нет, — улыбнулась я. — Теперь пусть твоя мать придет и извинится, встав на колени. 

— Что?! — взорвался он. — Да ты совсем оборзела! 

— Пусть придёт, — сказала я твёрдо. — Или собирай чемоданы и езжай к ней. 

Он молча ходил по комнате, но в итоге сдался. 

— Хорошо, я поговорю с ней. 

На следующий день он поехал к матери. Та, услышав требование, пришла в ярость: 

— Да я никогда ни перед кем не извинялась! И перед твоей выскочкой — тем более! 

Но его ночь на холодном диване и мой ультиматум подействовали. Он уговорил её. 

Утром раздался звонок. Я не спешила открывать. Наконец, впустила ее. 

— Вы что-то хотели? — спросила я сухо. 

— Прости… — прошипела она. — За вчерашнее. 

— Не верю, — покачала головой я. 

— Да как ты смеешь! Я не буду унижаться! — вспыхнула она. 

— Придётся, — парировала я. 

После минутного стояния она всё же опустилась на колени и пробормотала что-то похожее на извинение. Я смотрела на это с холодным безразличием. 

— Довольна? — выдохнула она, поднимаясь. 

— Вполне, — кивнула я. — А теперь — прощайте. 

Вечером его ждал чемодан у двери. 

— Лариса, но мама же… она извинилась!

— Именно, — ответила я. — Мне больше не нужен муж, которому требуется унизить жену, чтобы доказать свою правоту. Уходи. Завтра я начну процесс развода.