Поехал с тестем на рыбалку, а теперь он обижен на меня и не хочет видеть

Мой тесть, Петр Иванович — человек, всей душой преданный рыбной ловле. По его собственным уверениям, впервые он забросил снасть еще в те времена, когда носил короткие штанишки. Он даже утверждал, будто способен поймать плотву на голый крючок, просто сидя на берегу с видом полнейшего безразличия. Я, конечно, старался сохранять почтительное выражение лица, слушая эти байки, однако мой личный опыт подсказывал несколько иную картину происходящего. 

Мы с Петром Иванычем регулярно выбирались на озеро, расположенное неподалеку от его дачи. Водоем этот просто ломился от всякой живности. Но почему-то удочка именитого рыбака чаще всего оставалась пустой. Я, естественно, не акцентировал на этом внимания, чтобы не задевать. Какая, в сущности, разница, кому из нас больше повезет? 

Однако в прошлом сезоне эта безобидная тема стала причиной серьезной размолвки между нами. С тех пор мы не обмениваемся и парой слов, а о совместных посиделках с удочками не может быть и речи. 

Все началось с обычных сборов на озеро. Мы сложили ящики, подготовили спиннинги, а за ужином к нашему разговору присоединились теща и супруга Ольга. Ей было все равно, а вот Марья Петровна обожала поддеть своего благоверного. 

— Ну что же ты, ас рыбной ловли, вечно возвращаешься с пустыми руками? — ехидно поинтересовалась она. — Зять-то твой тебя постоянно обставляет! 

— Я просто не хочу проявлять рвения, — проворчал Петр Иванович, залпом выпивая рюмку горькой настойки. — Вот завтра покажу класс! 

— Да вряд ли, — не унималась супруга. 

— Спорим? 

Они заключили пари на десять тысяч: чей улов окажется весомее. И пожали друг другу руки! Причем мой тесть сохранял вид человека, абсолютно уверенного в грядущем триумфе. Я даже готов был поддаться. 

Вернее, был бы готов, если бы он сам все не испортил. На следующее утро мы прибыли на озеро, разложили снасти. У меня моментально начались поклевки, а Петр Иваныч просидел в напрасном ожидании почти полдня. Он перебегал с места на место, сыпал в воду прикормку, даже шептал какие-то заклинания. Все без толку! 

В итоге к закату мой садок был полон увесистых окуней, пары язей и одного приличного карпа. Тесть же смог выудить лишь несколько тощих ершей да пару мелких плотвиц. Он мрачно сравнил наши трофеи и вдруг обратился ко мне с неловкой просьбой. 

— Слушай, Василий, одолжи мне несколько штук покрупнее. А то проиграю спор Марье. Она же потом житья не даст! 

— Говорят, это к неудаче, — я на мгновение задумался. — Не слышал разве? 

— Чепуха! Тебе что, своих окуней жалко? 

Конечно, я не собирался жадничать. Просто вспомнил старинное суеверие. Я уже собирался сказать, чтобы он взял любого карпа, но не успел. 

Видимо, он счел мою паузу за отказ, и начал кричать так, что с ближайшего дерева слетела стая птиц. 

— Так-то ты зять?! Немедленно отдай садок! Или возомнил о себе невесть что?! Давай сюда, кому сказал! 

— Ты о чем это? — я старался успокоить его. — И причем здесь мое самомнение? 

— А как еще с тобой разговаривать?! Выскочка! Ничего ты без моих советов не стоишь! 

Я отлично понимал, что старик просто взвинчен и расстроен. Однако подобные оскорбления терпеть не намерен ни от кого, даже от родственника. А еще недавно называл почти сыном. Вот тебе и отец… 

Я не отдал ему ни единой рыбешки. Молча погрузил вещи в багажник, усадил его на пассажирское сиденье и повез домой. 

Марья Петровна встретила нас с торжествующим видом. Она тут же взвесила наши трофеи, еще раз позлорадствовала. Проиграв пари, Петр Иваныч отдал ей деньги. Перед отъездом он пробормотал, что я больше никогда не составлю ему компанию. 

Что ж, его право. Я вел себя максимально сдержанно, не сказал ни одного грубого слова. Да и Ольге с тещей ничего не рассказал о случившемся конфликте.