– Нет! Только не к маме! – выкрикнул муж и пошел драить унитаз, а вскоре вся квартира сияла чистотой

— Опять к твоей маме? Сколько можно! — вырвалось у меня. Саша сделал вид, что увлечен экраном телефона. Знакомая игра. Я стиснула зубы. — Ладно, собирайся! — бросила я, хватая сумку. 

— Аня, что случилось? — наконец оторвался. 

— Ничего особенного! Просто до тебя никак не дойдет! — рявкнула я и вышла, хлопнув дверью. 

Раньше был другим. Восхищался моей стряпней, хвастался друзьям: «Моя сама на кухню бежит!». А потом… будто подменили. Помыть тарелку после его же ужина – подвиг. Прибить полку – миссия невыполнима. 

— Устал, — было его вечным оправданием. От лежания на диване? 

А потом грянуло: 

— Я уволился, — заявил он как-то вечером, не глядя на меня. 

— Ты что, шутишь? — леденея внутри, спросила я. 

— Нет. Коллектив – стукачи, начальник – идиот. Не мог больше. 

— И жить на что? Мой доход плавает! Квартплата, еда, бензин! Ты хоть подумал? 

— Не парься, — отмахнулся он. — В этом месяце ты тянешь, а потом я найду что-то топовое. Обещаю. 

Обещания разбились о реальность. Три месяца безделья. От работы он отказывался: то далеко, то платят мало, то начальник не понравился. Я погрязла в долгах. Спасение предложила свекровь, Валентина Петровна: 

— Переезжайте ко мне! Сэкономите на съеме. Саше работу поищем. 

Стеснялась, но согласилась. Ждала, что она будет нянчиться с сынком. Ошиблась. Валентина Петровна встретила его не объятиями, а указующим перстом: 

— Ты что, султан? Ковер – выбить! Сейчас же! 

— Мам, я устал… — начал было Саша. 

— От безделья устал? Марш! Кто не работает – тот не ест! — голос не терпел возражений. Ковер был выбит. 

— Кран капает! Почини! — следовал новый приказ. 

— Вызови сантехника… 

— Деньги на ветер? Ты – починишь! И не смей ныть про усталость! 

Он чинил. Ворчал, но чинил. 

— Ужин где? Картошку пожарить! Быстро! 

— Мам, я не умею… 

— Научишься! Думал, тут отдыхать будешь? Не выйдет! К плите! 

Он учился. Скрипя зубами. И о чудо – работа нашлась почти сразу! Видимо, перспектива пожизненного кулинарного рабства под маминым надзором – отличный мотиватор. 

— Мама, я работу нашел! — объявил он, сияя. — Может, мы съедем? Нам бы свое пространство… 

— Какое съедем? — парировала Валентина Петровна. — Копим на ипотеку! Решено – остаетесь! 

Но я видела его тоску. Через пару месяцев уговорила свекровь. Мы сняли квартиру. Первые дни – медовые. Пока не проявилось старое. 

— Женя! Унитаз! Ты что, свинья? — зашла я в ванную и ахнула. 

— Ой, извини, — буркнул он с дивана. — Устал жутко. Сделаю завтра. 

Устал. Это слово, как нож. Вспыхнуло все: грязь, долги, его бесконечное «потом». 

— Либо ты сейчас идешь и наводишь чистоту, — сказала я четко, — либо завтра же переезжаем обратно к твоей маме. Думаю, Валентина Петровна скучала по своему «помощнику». 

Он побледнел. Глаза округлились.

— Нет! Только не к ней! — выдохнул он, поднимаясь как ужаленный.

На следующий день квартира блестела. Как и унитаз. Иногда лучший аргумент – это не слова, а тень строгой свекрови.