- Не слушай маму, слушай бабушку, я лучше знаю, — свекровь настраивает сына против меня

Уже два месяца я чувствую себя чужой в собственном доме. Не в переносном, а в самом прямом смысле. Моя свекровь, Галина Степановна, приехала к нам на недельку после небольшого ремонта у себя в квартире. Но запах свежей краски давно выветрился, а она и не думает уезжать.

Сначала всё было мило: она пекла пироги, помогала с уборкой, играла с пятилетним внуком. Но постепенно её присутствие стало напоминать оккупацию. Теперь это её дом, где все должны жить по ее правилам.

Каждое утро начинается с комментария о моём внешнем виде: «Опять в этих джинсах? Мужчине нравится, когда жена в платьях». Потом следует критика завтрака: «Яичница? Это несерьёзно. Надо варить кашу, как я своему Юрочке всегда варила».

Юрочка — это мой муж, тридцатипятилетний успешный архитектор, который в присутствии матери мгновенно превращается в послушного мальчика.

Она переставила всю мебель по своему вкусу. Например, в эркере на кухне стояло кресло-качалка, где я любила отдыхать во время готовки. Но для свекрови оно стало бельмом на глазу.

- Кресло всё пропахнет кухней. Зачем еще мягкая мебель на кухне? – возмущалась свекровь. – Нужно немедленно разгрузить пространство!

И Юра, словно маленький щенок, выполнил всё, что казала мамочка.

Потом свекровь взялась за генеральную уборку в квартире. Без моего разрешения она решила разгрузить шкафы.

- У вас много старых вещей. Почитай книги по фэн-шую. Ты просто засоряешь ненужными вещами энергию дома! – с умным видом говорила свекровь.

И мигом из шкафа исчезли мои любовные романы, старые чашки, скатерти, украшения для новогодней вечеринки. Со слов свекрови, эти вещи были бесполезны и, следовательно, лишними в доме. Когда я попыталась возразить, Юра посмотрел на меня укоризненно:

- Мама просто хочет нам помочь.

Самое страшное — она перехватила воспитание моего сына Владика.

- Не слушай маму, слушай бабушку, я лучше знаю, — говорит она ему при мне.

Вчера я застала её в нашей спальне — она перебирала мои вещи в шкафу.
- Проверяю, всё ли в порядке, — без тени смущения объяснила она.

Я пыталась говорить с мужем.

- Она же одна, ей тяжело, скучно, — твердит он.

А мне разве не тяжело? Я превратилась в призрака в собственном доме. Не могу принять ни одного решения без её одобрения. Не могу надеть то, что хочу. Не могу приготовить ужин по своему рецепту.

Вчера вечером я закрылась в ванной и плакала, стараясь не шуметь. Я смотрела на своё отражение в зеркале и не узнавала себя. Из жизнерадостной, уверенной женщины я превратилась в забитое, вечно виноватое существо.

Я понимаю, что нужно что-то решать. Но любое моё слово против Галины Степановны муж воспринимает как личное оскорбление. «Ты не любишь мою мать» — вот его главный аргумент.

А я ведь действительно начинаю её не любить. И всё чаще ловлю себя на мысли, что ненавижу и его за эту слабость. За то, что он не может защитить свою семью — меня и нашего сына.