Свекровь укладывает спать внука рядом с собой, когда он бывает у нее, а для меня это неприемлемо

Визиты свекрови, раньше редкие, стали регулярными после рождения нашего сына Кирилла. Сначала я была только рада: помощь молодой матери никогда не бывает лишней. Но я и представить не могла, как глубоко ее присутствие проникнет в нашу жизнь и встанет между мной и моим ребенком. 

Мой муж, Денис, ее единственный сын, вырос в атмосфере сдержанности и дисциплины. Он редко говорит о детстве, но по отдельным фразам я складывала картину: одинокие вечера в пустой квартире, пока его мать сутками работала на фабрике, холодные ужины и требование абсолютного послушания. Ласки в том доме не знали. 

Теперь, став бабушкой, Ольга Петровна будто пытается наверстать упущенное. Вся ее нерастраченная, закостеневшая нежность выплеснулась на Кирилла. Ему сейчас три года, и он стал центром ее вселенной. 

Ситуацию обострили бесконечные детские простуды. Мой декрет закончился, а карьера только начинала набирать обороты. Каждый пропущенный день был подобен катастрофе. Свекровь, выйдя на пенсию, предложила решение: 

— Я могу оставаться с ним, когда он болеет. Вам с Денисом не придется отпрашиваться. 

Предложение казалось спасением. Но у него была цена. На период болезни Кирилл полностью переезжал в ее однокомнатную квартиру. Я боролась с чувством вины, уговаривая себя, что это ради его же блага, ради стабильности нашей семьи. 

Однажды, забирая сына после очередной недели насморка и кашля, я стала свидетельницей сцены, которая перевернула все мое восприятие. Мы зашли без звонка, и я застала их в гостиной. Ольга Петровна лежала, а Кирилл, прижавшись к ней, показывал пальчиком в книжку и что-то оживленно лепетал. Ее лицо, обычно строгое и собранное, светилось такой безграничной, почти болезненной нежностью, какой я никогда не видела. Она не просто смотрела на него — она впитывала его, как пустыня дождь. 

Позже, дома, укладывая сына в его кроватку, я попыталась прочитать ему сказку. 

— Не надо, — беспечно сказал он. — Я хочу спать с бабушкой на большом диване. Она меня гладит по спинке, и мы смотрим на звезды из окна. 

Внезапно я осознала всю глубину происходящего. Это была не просто помощь. Это было замещение. Она создавала с моим сыном ту близость, которую не сумела создать со своим, отыгрывая упущенные материнские роли на моем ребенке. 

Я не выдержала и позвонила ей. 

— Ольга Петровна, я ценю вашу заботу, но я не хочу, чтобы Кирилл спал с вами. Мы приучили его к своей кроватке, и это важно для нас. 

На том конце провода замолчали. Затем ее голос прозвучал с болью: 

— Вы не понимаете... Эти минуты, когда он прижимается ко мне... Это единственное, что согревает мою старую душу. Я так мало держала на руках своего сына... Я просто не знала, как это бывает. 

В ее словах не было упрека. Была горькая, беспощадная правда целой жизни, прожитой в ошибках и сожалениях. И впервые я увидела в ней не властную свекровь, вторгающуюся в мою семью, а одинокую женщину, которая пытается хоть на немного вернуть то, что безвозвратно утрачено. Теперь я не знаю, что с этим делать. Стоит запретить ей или оставить все, как есть.