– Ты не подросток, чтобы так уродовать себя! – свекрови не понравилась моя новая стрижка

Порой мне кажется, что сознание моей свекрови — это заповедник устарелых догм, куда доступ современным взглядам строго воспрещен. Ее любимое времяпрепровождение — выносить приговоры тем, кто хоть чем-то выделяется из придуманной ею же серой массы. Она свято убеждена, что мы все должны подчиняться неким абстрактным «правилам», которые сама же и трактует. 

Наша недавняя встреча лишний раз это подтвердила. Едва мы с мужем и маленькой Милой вошли в ее гостиную, я сразу попала под прицел ее осуждающего взгляда. Причиной был мой новый образ — я укоротила волосы и выбрила виски. Стильная красивая стрижка. Я предчувствовала, что этот смелый шаг не вызовет одобрения у Тамары Васильевны, но мнение окружающих для меня менее значимо, чем внутренняя свобода. 

Она дождалась, когда муж унес дочку на кухню показывать новые раскраски, и приблизилась ко мне. 

— Вероника, это уже переходит все границы, — начала она, с отвращением глядя на мою стрижку. — Ты теперь не подросток, чтобы так уродовать себя. Какой пример ты подаешь Миле? Вообрази, если она, подрастая, захочет обрить голову или, того хуже, покрыть себя татуировками? 

От этих нелепых слов у меня внутри все сжалось. Какая чепуха! Даже если моя дочь когда-нибудь захочет экспериментировать с внешностью, ее ценность как личности от этого не уменьшится. Я остаюсь ответственным профессионалом и любящей матерью, несмотря на форму своей прически. Но Тамара Васильевна, судя по всему, верит, что сбритые виски — это верный признак скорого нравственного падения. 

А я-то наивно полагала, что моральные устои рушатся по куда более веским причинам. Я ровно ответила, что мой новый стиль — это самовыражение, и он нравится мне, а также ее сыну и большинству моих коллег. 

— Современное общество катится в пропасть, — лишь покачала головой она. 

Вечер протекал напряженно. Свекровь то и дело вставляла едкие замечания. Зашел разговор о ландшафтном дизайне, и она язвительно бросила: 

— На твоей голове, я смотрю, уже поработали мастера топиарного искусства. Очень реалистично. 

Подобные «остроты» — ее фирменный почерк. И этот же человек требует от меня «взрослой адекватности». Из-за моей неуступчивости наши отношения давно стали подобием холодного перемирия, где обе стороны лишь изредка обмениваются выпадами. Я бываю у нее нечасто, в основном чтобы она могла провести время с внучкой. Мой супруг, Денис, сам в детстве хлебнувший лиха от ее предрассудков, взял на себя основное общение. 

Однажды в отрочестве он общался с парнем, увлекавшимся стрит-артом. Свекровь была резко против, утверждая, что «у таких» нет будущего. Денис научился ловко обходить эти вето, а повзрослев, стал давать ей решительный отпор. Поскольку напрямую атаковать сына она побаивается, вся ее критика обрушивается на меня. 

Так было и в самом начале. При первой же встрече ее возмутили мои укороченные джинсы — «одежда для беспризорниц». Она даже пыталась отговорить Дениса от женитьбы, намекая на мою «несерьезность». После заключения брака я перестала молча проглатывать ее упреки, тем более что муж меня всецело поддержал. 

Относительное затишье наступило с рождением Милы. Полагаю, Тамара Васильевна испугалась потерять возможность видеться с внучкой. Она смирилась с моими кедами, худи и отсутствием макияжа. 

Уже, когда мы одевались в прихожей, она сжала мое запястье и тихо произнесла: 

— Позорная ты мать, если позволяешь себе выглядеть как уголовница. 

Я возвращалась домой и раздумывала: действительно ли я хочу, чтобы моя дочь росла, впитывая эти архаичные и ядовитые установки? Быть может, стоит оградить ее от такого влияния, пока оно не исказило ее собственное восприятие многообразия жизни.