На вопрос регистратора мой жених ответил «Нет»

Солнечные блики играли на окнах, смешиваясь с искренними улыбками гостей. Я стояла в платье, которое выбирала с трепетом, держала букет, пахнущий летом и надеждой. Рядом – Игорь. Его рука в моей казалась надежной опорой, а взгляд, брошенный на меня секунду назад, – полным обожания. Все было так... правильно. До этого самого момента. 

Регистратор, миловидная женщина с добрыми глазами, улыбнулась нам обоим, открывая увесистую книгу. Ее голос, теплый и торжественный, заполнил тишину зала: 

— Игорь Сергеевич, согласны ли вы взять в жены Анну Викторовну, любить ее, уважать и хранить верность в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? 

Я задержала дыхание, готовая услышать желанное «да». Время замедлилось. Я чувствовала легкое пожатие его пальцев, видела, как он поднял голову. Его губы разомкнулись. 

— Нет. 

Слово прозвучало не громко, но с леденящей душу отчетливостью. 

Внутри все оборвалось. Холодный удар под сердце, потом мгновенная волна жара, сжимающая горло. Я почувствовала, как немеют пальцы, сжимающие стебли роз. Шум в ушах заглушил шепот гостей, их растерянные взгляды казались слепящими прожекторами. Я видела лишь Игоря. Его лицо было странно неподвижным, взгляд – устремленным куда-то поверх головы регистратора, в пустоту. Ни сожаления, ни паники.

Просто… пустота. 

Адреналин ударил в виски. Не сейчас. Не здесь. Эта мысль пронеслась молнией, отсекая панику. Я не позволю. Не позволю ему увидеть мои слезы, не позволю этому публичному унижению меня сломить. 

Я повернулась. Не к жениху. К человеку, который только что убил наше будущее одним словом. Мой взгляд встретился с его. Не упрек, не вопрос – просто констатация. Взгляд в пустоту, отражающую его собственную. 

— Ясно, — произнесла я. Ни тени дрожи. — Предельно ясно. 

Затем я повернулась к регистраторше. Ее лицо было маской изумления и сочувствия. Я уловила ее растерянный жест. 

— Анна Викторовна… протокол… — начала она. 

— Протокол, кажется, уже завершен, — перебила я ее мягко, но не допуская возражений. — Ответ получен. Исчерпывающий. 

Я почувствовала, как сотни глаз впиваются в меня. Но я уже не была невестой. Я была женщиной, сохраняющей свое достоинство. Одним плавным движением я сняла фату. 

Затем я обернулась к гостям. К нашим общим друзьям, родным, коллегам. К тем, кто пришел разделить радость, а стал свидетелем краха. Я собрала всю свою волю, всю гордость, что клокотала внутри, смешиваясь с болью. И улыбнулась. Не радостно, не счастливо. С достоинством. С легкой, едва уловимой печалью. 

— Дорогие друзья, — голос звучал звонко, заполняя оглушительную тишину. — Кажется, праздник отменяется. Вернее, меняется его формат. Приношу извинения за беспокойство. Но, пожалуйста, не уходите. Выпейте за… за несостоявшееся. За мое здоровье. 

Кто-то ахнул. Я больше не смотрела на Игоря. Взгляд был устремлен вперед, к широким дверям, ведущим из этого зала позора. Я подобрала шлейф платья – платья, в котором должна была идти к счастью, а иду в неизвестность. 

Мои каблуки отчетливо стучали по паркету, отмеряя шаги прочь от него, от рухнувшего мира. Я шла, не опуская головы, чувствуя на себе смесь жалости, восхищения и шока. Мимо застывшего Игоря, мимо растерянных родителей. Я сжала букет. Боль была реальной, осязаемой. Как и моя решимость не сломаться. 

Он остался стоять у стола. Со своим «нет». А я ушла. Своей дорогой.