Моего ребенка не хотели брать в элитную гимназию, потому что я задела кого-то из администрации

Всё рассыпалось в одно мгновение после телефонного звонка. Голос сестры прозвучал сухо и отстранённо, будто диктор объявлял об изменении расписания поездов. Моего Артёма не приняли в гимназию, потому что мой разговор с администрацией кого-то задел.

Я опустилась на табурет в коридоре. Задела? Я? Женщина, чьим правилом всегда было «не привлекать внимания»?

Гимназия «Горизонт» была для сына единственным шансом. Его пытливый ум, его страсть к древним языкам и истории не находили отзвука в стенах обычной школы. Мы прошли все вступительные испытания, он был среди лучших. А потом его фамилии не оказалось в окончательных списках.

i

Тогда я, переступив через собственную робость, отправилась туда. Секретарь завуча, женщина с безупречной укладкой и пустым взглядом, остановила меня у двери.

— Приёмные часы закончились. Обращайтесь по регламенту, — произнесла она, не глядя на меня.

И я, заметив на её столе номер внутренней линии, набрала его, пока та отвернулась. Я попыталась объяснить ситуацию. В ответ раздался раздражённый крик: я нарушаю все нормы, мой вопрос не будет рассмотрен в таком порядке.

Вечером я соврала сыну, глядя в его ясные, понимающие глаза, что списки, наверное, ещё не окончательные. Он просто кивнул, но я увидела в его взгляде тень осознания правды.

Моя сестра, женщина с характером бухгалтера-аналитика, в тот же вечер взяла ситуацию в свои руки. Она влила в меня столько решимости, сколько не набиралось за всю мою предыдущую жизнь.

— Они опасаются только двух вещей — официальных запросов и публичности. Мы предоставим им и то, и другое, — заявила она.

Мы поговорили с Артёмом откровенно. Я рассказала ему всё.

— Я догадывался, — ответил он спокойно. — Мы ведь можем дать им отпор?

И мы начали действовать. Каждое слово в наших заявлениях было взвешенным, каждый факт — неоспоримым.

Развязка наступила в последние дни лета. Раздался короткий, деловой звонок: для Артёма найдено место, следует явиться для оформления. Никаких извинений. Лишь сухая констатация — «по решению комиссии».

Теперь сын учится в «Горизонте». Прошло уже два месяца. Сначала я жила в состоянии постоянной тревоги, ожидая подвоха. Но всё оказалось иначе. Преподаватели видят в нём не проблемного ребёнка, а одарённого. Его уважают одноклассники.

Иногда я ловлю на себе оценивающий взгляд того завуча в школьном коридоре. Я твёрдо осознаю: если она, или кто-либо другой, посмеет снова воздвигнуть стену на пути моего сына, попытается навредить ему намёком или действием, я не стану раздумывать ни секунды. И она, кажется, это чувствует.