Мама специально унижает мою сестру, чтобы та не зазнавалась

Меня с детства родители держали в балансе: комплиментов особо не сыпали, но и в самооценку гвозди не вбивали. Жила себе спокойно — без восторженных «ты у нас принцесса», но и без «куда тебе с такой рожей». Зато с моей младшей сестрой всё иначе. Вот прям наглядный пример, как «из лучших побуждений» можно человеку детство исковеркать.

Мама к ней, как говорится, «со всей душой», но... душа у мамы, видимо, с шипами. Вроде и любит, вроде и заботится — но такая забота больше напоминает холодный душ в январе. А всё — якобы «чтобы она не выросла зазнавшейся». Вот только я, глядя на это со стороны, вижу не воспитание, а планомерное уничтожение девчачьей уверенности в себе.

Сестра у нас — поздний ребёнок. Я школу заканчивала, когда мама с пузом по роддому маршировала. Между нами семнадцать лет разницы. Я тогда больше смеялась — ну правда, когда твои одноклассники на выпускной платья меряют, а у тебя мама пелёнки закупает — сложно не хихикать. Но когда сестру принесли домой, это был маленький комочек счастья. Милая, нежная, с огромными глазами. Я её обожала. До сих пор обожаю.

И с годами она росла не просто милой — она становилась красивой. Высокая, грациозная, с фигурой, которая уже в двенадцать намекала на будущую модель. Лицо — правильное, черты утончённые. Ну прямо не ребёнок, а юная леди из кино. Вот только, в отличие от киношных мам, наша мама почему-то не видела в ней ничего красивого. Точнее, видела — но специально делала вид, что не видит.

В один из приездов к родителям я привезла сестрёнке платье. Лёгкое, светлое, идеально под её фигуру. Она примерила, вышла ко мне в нём — ну просто загляденье. А мама...

— Не с твоими костлявыми ногами, конечно, такое носить. Ну ладно уж, скажи сестре спасибо, — буркнула она, как будто не дочку перед собой видит, а случайного прохожего.

Сестра просто вздохнула, тихо: «Спасибо», и ушла в комнату. А я там осталась стоять, как ошпаренная.

— Мам, в каком месте у неё ноги костлявые? У неё ноги от ушей, стройные, как у балерины! — врезала я ей прямо в лоб.

Мама молча поджала губы, как будто я её про зарплату спросила, и ничего не ответила.

Это был первый звонок, но не последний. В следующий раз я серьги ей привезла — гвоздики с фианитами, аккуратные, блестят красиво. Она взяла, посмотрела в зеркало, и опять этот вздох:

— Жалко, что у меня уши торчат, не с такими ушами такие серьги носить…

Я опешила.

— В смысле — торчат? Ты о чём вообще?

— Ну, мама говорит, что у меня уши лопоухие. Я и сама вижу, — пожала плечами она.

Я уставилась на её голову — нормальные уши! Ни вперед, ни вбок, вообще никаких торчаний! У нас вообще в роду ни у кого уши не торчат! Но девочка, представляете, реально всю жизнь носит причёски, прикрывающие уши, потому что в 13 лет уже уверена: у неё уродство.

Всё, у меня тогда крышу снесло. Пошла к маме на разборки.

— Мам, зачем ты это делаешь? Зачем ты ей внушаешь, что она некрасивая?

Она сначала просто фыркала, мол, «не твоё дело». А потом всё-таки выдала свою логику:

— Чтобы не зазнавалась. Ты что, не видишь, она красивая. Её и так хвалят все подряд, а если я начну ещё восторгаться — в двадцать лет уже с короной на голове ходить будет. Вот я и уравновешиваю.

Я реально зависла. То есть, чтобы девочка не зазналась, надо сказать, что у неё нос — картошка, ноги — спички, уши — как у слона, а лицо — прыщ на прыще, даже если это всё полнейшая чушь?

— Мам, ну ты понимаешь, что она тебе верит? Вот всё, что ты говоришь, для неё — правда. Ты сейчас ей мир формируешь, а не «уровень понтов». Она даже на фото улыбается так, чтобы зубы не показывать, потому что ты ей сказала, что у неё «зубы лошадиные»!

Мама тогда только плечами пожала:

— Зато вырастет не заносчивой. Мне никто в детстве не говорил, что я красивая — и ничего, выжила.

Вот только одно дело — выжить, а другое — жить нормально, не таская за собой багаж комплексов на каждый случай жизни.

Сейчас сестре тринадцать. Ни прыщей, ни проблем с фигурой — просто подросток, который расцветает. А внутри — сломанная самооценка. Я вижу, как она смотрит на других девочек — завистливо, грустно. Хотя сама на голову выше половины из них, и по красоте, и по уму.

Мама говорит: «Тебе своих детей бы рожать, а не в чужое лезть». А я вот думаю, что моя сестра — не чужая. Это тоже мой человек. И если мама решила играть в «анти-звезду», то, может, хотя бы я смогу быть рядом и немного её поддержать.

Планирую после школы забирать сестру к себе. Поживём вместе, может, на курсы запишу, в театр водить начну, друзей её подтяну. Главное — показать ей, что она достойная, хорошая, умная и красивая. Без всяких «но». Без приписок. Просто — достойная. Просто — красавица. А все эти «не зазнавайся» пусть мама оставит себе. Потому что самооценку, однажды втоптанную в грязь, потом годами приходится выкапывать. И не всегда удаётся. А я хочу, чтобы у сестры всё получилось.