– Мама лучше знает, так что слушай и не спорь, иначе мигом разведемся, – заявил мне муж

— Наташ, ты суп-то пересолила. Коля с детства не любит много соли, — бросила свекровь через плечо, даже не попробовав.  

Коля, мой муж, уткнулся в телефон, делая вид, что не замечает напряжения. Его мать переехала к нам «на пару недель» уже три месяца назад. Каждый день — как повторение вчерашнего: критика моего питания, уборки, методов воспитания нашей двухлетней Киры…  

— Мама права, — вдруг произнес Коля, не отрываясь от экрана. — Ты слишком много ей позволяешь. Вчера Кира чуть со стула не упала, пока ты в телефоне копалась.  

Сердце ёкнуло. Это он разрешил дочери залезть на стул, пока я мыла посуду. Но слова застряли в горле — спорить было бесполезно. Ольга Борисовна уже несла очередную порцию «мудрости»:  

— Детей надо держать в строгости. Моя бабушка ремнем воспитывала, и ничего — человеком выросла. 

— Ваша бабушка, Ольга Борисовна, еще и чертей в хлеву видела, если верить вашим рассказам, — не выдержала я.  

Коля медленно поднял глаза, лицо его стало каменным.  

— Извинись перед мамой, — прорычал он.  

— За что? За то, что не даю превратить наш дом в филиал музея советского воспитания?  

Он встал, руки в бока.  

— Мама лучше тебя знает, как растить детей! Слушай и не спорь, иначе вмиг разведемся!  

Все эти годы я молчала: когда он отменял наши планы ради её капризов, когда оправдывал её грубость «возрастом». Но угроза развода… из-за этого?  

— Ты серьезно? — я выпрямилась. — Готов уничтожить семью, лишь бы мамочка не расстроилась?  

— Не смей так говорить! — Ольга Борисовна выступила вперед, тряся ложкой. — Мой Коля никогда не променяет родную кровь на какую-то…  

— На какую-то что? — перебила я, подходя к ней вплотную. — На жену? Мать его ребенка? Или я для вас всего лишь прислуга с пропиской?  

Коля схватил меня за руку, но я вырвалась.  

— Всё, хватит! Вы оба. Ты, — ткнула пальцем в свекровь, — переезжаешь обратно в свою квартиру. Сегодня. А ты, — повернулась к мужу, — выбираешь: мы или она.  

Ольга Борисовна промычала:  

— Да кто ты такая, чтобы…  

— Я — Наталья. Та, что три года терпела ваши унижения. Та, что рожала вашу внучку в муках, пока вы с Колей в коридоре спорили, какой родственник первым её увидит. Та, что до сих пор любит этого человека, — голос сорвался, но я продолжила: — Но всё имеет предел.  

Коля побледнел. Впервые он видел меня такой — без страха, без привычной уступчивости.  

— Ты… ты не можешь так с мамой разговаривать, — пробормотал он без прежней уверенности.  

— Могу. Потому что это мой дом. Моя дочь. Моя жизнь. И я больше не позволю вам вдвоем её ломать.  

Ольга Борисовна попыталась вставить что-то о «благодарности», но я перекрыла её:  

— Вас ждет такси через час. Если захотите увидеть Киру — договаривайтесь через меня.  

Дверь захлопнулась за ней с тишиной громче любого крика. Коля стоял, будто парализованный.  

— Ты… правда готова уйти? — спросил он наконец.  

— Нет. Уходишь ты. Собирай вещи.  

— Наташ, подожди…  

— Ждала три года. Теперь твоя очередь.  

Кира спала, прижав плюшевого зайца. Я гладила её мягкие волосы, слушая, как за дверью Коля возится с чемоданами. 

Ольга Борисовна ошиблась: её методы воспитания точно не для меня. А вот Коле предстояло решить — готов ли он вырасти из маминого мальчика в отца и мужа. 

Как бы он ни поступил — я уже выиграла. Потому что вернула себе самое важное — самоуважение.  

P.S. Через месяц Коля пришел с розами и извинениями. Ольга Борисовна теперь звонит перед визитом.