Бросила семимесячную дочь на мужа, потому что он сам сказал «что тут сложного?»

— Ты где? — его голос в трубке был сдавленным, почти паническим. — Я не знаю, что делать! Маруся орет без остановки! Ты когда уже придешь?

— Не скоро, милый! А орет, потому что хочет есть! Смесь в шкафчике, пюре в холодильнике. Покорми. Целую! 

Я положила трубку, заглушив его приглушенное «Постой!». Возвращаться я не собиралась. Я сбежала. Бросила семимесячную дочь на мужа. Нормальные матери так не поступают. Но я и не чувствовала себя нормальной. Только опустошенной. 

А почему, собственно, взрослый мужчина, специалист с красным дипломом, не справится? На работе ведь справляется. Дал бутылочку, сменил памперс, покатал в коляске — вот и все дела. У него же как раз отпуск! Отличный повод узнать, что значит быть на моем месте. 

— Я с ног валюсь к вечеру, — жаловалась я ему еще вчера. 

— С чего уставать? Ты же дома, — искренне не понимал Степан. — Я вот на объекте мозги кипячу, а у тебя тишина, благодать. 

— Тишина? Да она же орет целыми днями! 

— Ну, покорми, укачай. Что тут сложного? Давай не будем смешивать обязанности. 

Вот я и перестала «смешивать». Пусть его обязанности станут единственными. На две недели. Продукты заказаны с доставкой, памперсов — склад. Есть необходимое и достаточное условие, как говорят математики. Флаг ему в руки и вперед, мой дорогой папуля. 

Я уехала к сестре в соседний город. Без предупреждения. Просто села на утреннюю электричку. Он позвонил лишь через шесть часов. Хороший старт. 

Мама, конечно, осудила мой побег, но согласилась подстраховать зятя по телефону. Только по телефону. 

Он позвонил ей через час после нашего разговора. 

— Я не могу найти ее погремушку, ту, что пищит! Она без нее не засыпает! 

— Поищи, Степа, — ласково сказала мама. — Наведи порядок в доме, заодно и найдешь. Развлечение. 

Больше он теще не звонил. Видимо, понял. 

Две недели пролетели в странной тишине. Без детского плача, без вечного ощущения, что ты должна быть в двадцати местах одновременно. Я выспалась. Впервые за год. 

Возвращаться было страшно. Я ждала скандала, обвинений в чудовищной эгоистичности. 

Но дома пахло кофе и свежей выпечкой. Степан, с Марусей на руке, встретил меня у двери с улыбкой. На нем был мой фартук. 

— Заходи, заходи, пирог с вишней как раз остывает. 

Он не ругал меня. Вообще не упомянул мой побег. Суетился по кухне, рассказывал, как Маруся наконец-то поползла, хвастался, что научился пеленать «солдатиком». Я смотрела на него и не понимала. Где мой вечно уставший, всем недовольный муж? Куда делся тот, кто считал, что его вклад в семью заканчивается на пороге дома? 

Он налил чай в мою любимую кружку. 

— Спасибо, — вдруг сказал он тихо, глядя на чайник. — Я ничего не понимал раньше. Теперь понимаю. 

Я взяла чашку. Ненависть, копившаяся месяцами, вдруг дала трещину. Она не испарилась, нет. Но отступила, уступив место острому, щемящему любопытству. Что, если это не конец, а самое начало? Настоящее, а не репетиция? 

— Давай чай пить, — повторил он. — Я заварил покрепче. 

«Подумать только, — мелькнуло у меня в голове. — Он научился не только кашу варить». 

Я сделала глоток. Горький, крепкий, точно такой, как я люблю. Он запомнил. 

— Ну как? — спросил он с надеждой. 

— Съедобно, — я улыбнулась. — Очень даже съедобно. 

Неужели теперь что-то изменится.