Жена заявила, что родит, если мой доход превысит 150 тысяч и мы уйдем на съемное жилье

Меня зовут Виктор, и мне сорок два. С Аней мы расписались полтора года назад, и с каждым днем я всё меньше понимаю, отчего наша совместная жизнь наполнена таким напряжением. Я считаюсь вполне обычным мужчиной: имею постоянный заработок, не злоупотребляю алкоголем, не ищу приключений на стороне, исправно делюсь доходом. 

Встретив Аню, я подумал, что наконец обрету покой. Она младше меня на семь лет, образованная, ухоженная, практичная. Мы проводили вместе вечера, много беседовали, и в её глазах я улавливал искреннюю привязанность и одобрение. Спустя полгода я пригласил её поселиться в моей квартире. Собственного жилья у меня не было, я обитал в отцовой трёхкомнатной квартире, доставшейся ему от деда. Зачем арендовать, когда есть просторная и уютная крепость? 

Отец был рад: 

— Наконец-то остепенишься, не будешь по углам скитаться. 

Аня поначалу колебалась, но я её убедил. Говорил, что папа человек спокойный, не станет вмешиваться, мы найдём общий язык. Я тогда не догадывался, что именно в этом слове «вмешиваться» и скрывается главная проблема. Он действительно не станет лезть открыто, но его молчаливое присутствие будет ощущаться в каждом сантиметре пространства. 

Первый месяц всё было прекрасно. Отец помогал по хозяйству, Аня была ему благодарна, царила полная гармония. Однако вскоре стали появляться незначительные, но раздражающие моменты. Папа мог внезапно войти на кухню и спросить: 

— Витя, суп сегодня невкусный. Ты не находишь? 

Или заметить Ане: 

— Занавески в гостиной выцвели. Надо бы подобрать что-то посолиднее. 

Внешне — безобидные замечания. Супруга сначала отмалчивалась, позже начала высказывать недовольство. 

— Я устала от того, что мои действия постоянно оценивают. Я чувствую себя гостьей, а не хозяйкой. 

А отец хмурился: 

— Я что, не имею права высказать мнение? 

А я оставался меж двух огней и не мог взять в толк, отчего двум разумным людям не удаётся достичь компромисса. 

Я давно мечтаю о ребёнке. Мне уже за сорок, годы бегут, хочется продолжить род, обрести новый смысл. Мы с Аней неоднократно обсуждали этот вопрос. И всякий раз она находила причины для отсрочки. А затем заявила чётко: 

— Я не планирую заводить детей, пока мы ютимся в квартире твоего отца. Нам необходима своя. И твой доход должен быть не менее ста пятидесяти тысяч. 

— Сто пятьдесят? А если я получаю девяносто, это что, не жизнь? 

— Это вопрос надёжности. Я должна быть уверена, что не окажусь одна с младенцем на руках, если у твоего папы вдруг поменяются планы на это жильё. 

С того вечера Аня изменилась. Стала отстранённой, безразличной. Она не повышала голос, не вступала в пререкания, просто молчала. Возвращалась с работы, убиралась, затем уходила в нашу комнату и включала телевизор. Я пробовал вывести её на откровенность, но она лишь пожимала плечами: 

— Виктор, я не в состоянии чувствовать себя хозяйкой в чужом доме. Я не хочу растить малыша там, где каждое решение оспаривается. 

Я не мог этого осмыслить. Для меня семья — это общность. Общий стол, общий быт, общие цели. Мне лишь кажется, что нынешние женщины предъявляют завышенные запросы. Им нужны апартаменты, иномарки, курорты, техника. А наши родители растили нас в тесных хрущёвках, в коммуналках, и не роптали. Моя мать вырастила меня и сестру в общежитии, и мы выросли достойными людьми. 

Когда я завёл с Аней разговор, что финансовый достаток — не первостепенно, она горько усмехнулась. 

— Да, не главное, когда твой отец платит за коммуналку и половину продуктов. 

Меня это задело. Я же выкладываюсь. Работаю мастером на станции техобслуживания, беру дополнительные смены, всё отдаю в дом. 

Аня ушла четыре месяца назад. Без истерик, без громких сцен. Просто сложила чемодан и произнесла на прощание: 

— Я измучилась существовать в треугольнике. Ты — порядочный человек, но ты не супруг. Ты — дитя своего отца. 

Отец, разумеется, доволен. 

— Теперь в доме снова порядок. Никаких лишних споров. 

А я осознаю, что так и не сдвинулся с мёртвой точки — остался тем же ребёнком, который так и не сумел превратиться в главу собственной семьи.