Жена переложила свои домашние обязанности на тёщу, разве можно так баловать взрослого ребенка?!

Первой в прихожую зашла жена. За ней, неся тяжёлую дорожную сумку, прошел я. Её мать, Марина Сергеевна, уже суетилась, пытаясь помочь. 

— Куда нам пройти? — поинтересовался я. 

— В гостиную, я уже постелила на диване свежее бельё, — заспешила Марина Сергеевна, хватая чемодан. 

Я молча наблюдал за этой суетой, чувствуя себя незваным гостем. Мы оказались здесь не от хорошей жизни. Наша собственная квартира теперь была похожа на стройплощадку. Виной всему — прорыв трубы сверху, устроивший в наших апартаментах Венецию. Ремонтные работы шли медленно, и нам требовалось временное пристанище. 

Я предлагал пожить у моих родителей, но Света тут же нашла контраргумент. 

— От мамы до моего офиса всего двадцать минут пешком, — заявила она, и дискуссия была завершена. 

Марина Сергеевна обрадовалась. Отношения у нас с ней всегда были ровными, даже тёплыми, так что я не видел в этом переезде ничего страшного. Но с того дня наша жизнь превратилась в странный ритуал. Теща взяла на себя все домашние обязанности. 

— Я же всё равно до двух дома, мне не сложно, — парировала она любые мои попытки помочь. 

Я настаивал на том, чтобы мы платили за продукты и коммуналку. С этим она спорить не стала. Но всё остальное стало вызывать у меня тихое раздражение. Света словно вернулась в детство. Она скинула с себя все обязанности, переложив их на плечи матери. 

Однажды вечером я попросил её погладить мой пиджак. 

— Скажи маме, она уже закончила с ужином, — не отрываясь от планшета, бросила она. 

— У тебя самой рук нет? — не удержался я. 

В дверь постучала Марина Сергеевна. 

— Паш, тебе что-то нужно погладить? — спросила она с доброй и виноватой улыбкой. 

— Пусть ваша дочь сама научится управляться с утюгом! — резко бросил я. — Вы её совсем избаловали. Она уже забыла, что у нас есть своя жизнь. 

Света фыркнула и выбежала из комнаты. Марина Сергеевна грустно вздохнула. 

— Вы не ругайтесь, пожалуйста, из-за таких пустяков. 

— Это не пустяки, — устало сказал я. — Она решила, что вы будете вечно за ней ухаживать. Я женился на взрослой женщине, а не на вашей воспитаннице. 

Когда спустя месяц ремонт был практически закончен, я с облегчением сообщил жене, что пора возвращаться. В ответ её лицо вытянулось. 

— Давай ещё недельку поживём тут. Там, наверное, ещё пахнет краской. 

— Ничего не пахнет. Всё готово. Ты что, не хочешь домой? 

— Конечно, хочу! Но маме одной скучно, — нашлась она. 

Начался спор, переросший быстро в громкую перепалку. Марина Сергеевна благоразумно не вмешивалась. Я вышел из комнаты и встретил её взгляд в коридоре. 

— Поговорите с ней, — попросил я. — Она не хочет уезжать. 

— А как я могу выгнать собственную дочь? — тихо спросила она. 

В её глазах я увидел не только любовь, но и странное, до боли знакомое чувство вины. И понял, что помощи ждать неоткуда. Это был её способ проявлять заботу, от которой все только страдали. Вернувшись в комнату, я посмотрел на Свету. 

— Я уезжаю сегодня. Если через три дня тебя не будет дома, считай, что мы друг друга не поняли. Я женился не для того, чтобы жить в гостях у твоей мамы. 

Она ничего не ответила. Я собрал свои вещи, поблагодарил Марину Сергеевну за гостеприимство и ушёл. На третий день раздался звонок. Света сказала, что завтра приедет. В её голосе не было радости. Я понимал, что нам предстоит долгий и трудный разговор.