– Я тебя люблю, но расписываться не хочу, – сказал мужчина. – К чему эти ненужные формальности?

Квартира наполнялась ароматом грибного ризотто, которое я помешивала, глядя, как за окном медленно гаснет осенний день. Он сидел в гостиной, уставившись в мерцающий экран, где мужики бегали за мячом. Эта картина была такой привычной, почти уютной. Я мысленно называла эти стены нашими, хотя юридически они принадлежали только мне. Я вложила в них все, что заработала за годы изнурительной работы, еще до того, как мы встретились. 

За восемнадцать месяцев совместной жизни пространство стало общим. У нас были свои ритуалы: совместные завтраки перед рассветом, когда мы молча пили кофе; его привычка оставлять кружки; мои блокноты с заметками, которые он аккуратно собирал в стопку. Я верила, что мы строим что-то настоящее, прочное. 

В тот вечер я завела разговор. Может, виной тому был бокал вина, а может — фотография моей подруги с новорожденной дочкой, которую я увидела утром. Ее счастье было таким осязаемым. 

— Максим, а давай просто распишемся? Без торжества. Просто придем в ЗАГС. 

Он повернулся. 

— Вика, милая, зачем нам это? — голос его был спокоен и разумен. — У нас и так все идеально. Мы любим друг друга. Разве этого мало? Все эти формальности только портят искренность. 

Я знала эту манеру — он всегда говорил с позиции логики, перед которой мои чувства выглядели наивно и глупо. 

— Я не против брака как концепции, — продолжал он, будто делая мне одолжение. — Но я считаю, что настоящие отношения должны существовать без внешнего принуждения, без подписи в паспорте. Это свобода двух взрослых людей. 

— А если случится что-то серьезное? — спросила я. — У тебя не будет никаких прав. Врачи даже не пустят тебя ко мне. 

— Не драматизируй, — он мягко отмахнулся. — Все эти вопросы решаются в наше время. 

— Для тебя это пустая формальность? — не отступала я. — А для меня — знак доверия и решимости быть вместе не потому, что удобно, а потому, что это навсегда. 

— В этом и есть настоящая честность! — его глаза загорелись. — Мы вместе, потому что каждый день выбираем друг друга, а не потому, что нас скрепляет документ. Разве это не прекраснее? 

Ему было комфортно в этой неопределенности. У него всегда был запасной путь, в то время как я мысленно рисовала планы на десятилетия вперед. 

— А если у нас появятся дети? — выдохнула я, ощущая, как сжимается сердце. — Как они будут чувствовать себя в этом твоем мире «свободных отношений»? Их отец будет просто другом, который с нами живет? 

— Вика, хватит! — он рассмеялся с легким раздражением. — Сейчас у всех так. Главное — атмосфера в доме, а не штампы. Я буду любить их и заботиться, какая разница, что написано в документах? 

Он с готовностью принимал все, что я давала: мой кров, тепло, ласку. Но сам не хотел давать ничего, что могло бы его хоть к чему-то обязать. 

— Макс, я все поняла. Ты не хочешь официальных уз. А я не хочу быть с человеком, который видит в совместном будущем лишь «юридические риски». И я уж точно не хочу таких отношений для своих детей. 

— Погоди! Ты что, готова разрушить все из-за какой-то печати? — изумился он. 

— Нет, — я покачала головой. — Не из-за печати, а из-за того, чего за ней нет. Пожалуйста, собери свои вещи. Я хочу остаться одна. 

Он ушел через два часа. Сначала злился, потом присылал длинные голосовые, умоляя все обдумать, говоря, что я все не так восприняла, что мы можем все исправить. Но возвращаться к «как было» я не желала. 

С тех пор минуло несколько месяцев. Иногда мне до сих пор бывает больно и горько за те полтора года, что я провела с человеком, не желавшим делиться со мной своим завтра. Но чаще я ощущаю ясность. Будто меня выпустили из душной комнаты, где я сама себе внушала, что мне легко дышится.