– Вы слишком строго проверяли, – раньше учителей уважали, а теперь мы должны уважать и развлекать учеников

Я стояла у окна учительской, наблюдая, как первые снежинки тают на асфальте школьного двора. В голове — навязчивый, как шум в ушах, вопрос: когда мир за стеклом стал для меня чужим? 

Мои ученики — будто с другой планеты. Их речь пестрит странными словечками из виртуальной вселенной, их внимание ускользает быстрее, чем падает снег. Я объясняю правило, вижу десяток устремлённых на меня пустых глаз. Они здесь, но их мысли — там, в мерцающих экранах, спрятанных в карманах. Раньше двойка в дневнике была трагедией. Теперь — просто пиксельная точка в электронном журнале, которую можно игнорировать. Родительские собрания превратились в формальность — много пустых стульев в классе. Но вечером телефон разрывается. 

— Алло, Маргарита Семёновна? Это мама Димы. Объясните, пожалуйста, за что вы поставили ему тройку за сочинение? 

— В работе семь грамматических ошибок, — пытаюсь говорить спокойно. 

— Но он же старался! Он говорил, что выучил. Вы, наверное, слишком строго проверяли. Он очень расстроился. 

Я люблю свой предмет. Люблю, когда в чьих-то глазах загорается огонёк понимания. Такие мгновения ещё случаются. С Лизой, которая после урока принесла свой стих. С Сергеем, молчаливым и замкнутым, но вдумчиво анализирующим каждую строку классика. Они — как тихие островки в бурном, непонятном море. 

Но чаще чувствую себя не наставником, а сервисом. Услугой. Мне диктуют условия: «Сделайте так, чтобы ему было интересно», «Не давите на него», «Он у нас творческая личность, не вписывается в ваши рамки». Базовые знания — это теперь рамки. А где тогда фундамент? Когда я стала не авторитетом, а препятствием, которое нужно обойти или с которым приходится торговаться? 

Помню свою классную руководительницу. Её взгляда хватало, чтобы в классе воцарилась тишина. Мы уважали её, боялись огорчить. Сейчас я порой ловлю на себе взгляды, полные скуки и снисходительного терпения. «Ну, рассказывайте уж свои древние истории». Иногда это терзает сильнее любой грубости. 

Однажды, когда я была в кабинете, в дверь постучали. Вошёл Ваня, ученик из седьмого «Б», вечный возмутитель спокойствия. 

— Маргарита Семёновна, можно? 

— Заходи. 

Он неспешно подошёл к окну, смотрел на потемневшее небо. 

— А у вас тоже бывает… ну… как будто все вокруг с другой планеты? 

Он повернулся, и в его глазах не было ни дерзости, ни насмешки. Была усталость. Такая же, как у меня. 

— Бывает, — вздохнула я. 

— У меня… постоянно, — он помолчал. — Ладно, я пошёл. 

Он ушёл, оставив меня наедине с наступающими сумерками и неожиданной мыслью. А что, если мы все же похожи? Я, со своими твёрдыми правилами и «как было раньше», и он, со своим внутренним одиночеством последнего шума. Две разные планеты, которые иногда, в тишине опустевшей школы, оказываются так близко, что почти слышно биение чужого, но такого же одинокого сердца. 

Завтра снова войду в класс, буду пытаться достучаться. Буду искать мосты через этот стремительный и чужой поток. Потому что иначе — никак. Иначе зачем всё это? Просто в этот раз, встречаясь с пустым или дерзким взглядом, я буду помнить усталые глаза мальчика у окна. И попробую увидеть за маской непонимания того, кто, возможно, так же потерян, как и я. Просто каждый на своём берегу.