– Всё сгнило за одну ночь! – причитала свекровь, когда я приехала на свою дачу собирать урожай

Земля — это единственное, что никогда не предаст. Когда мы с Игорем поженились, нашей первой общей собственностью стал не автомобиль и даже не диван, а шесть соток в посёлке, с покосившимся сарайчиком и буйством крапивы у забора. 

— Теперь у нас будет своя зелень, свои ягоды, — я смеялась тогда, разглядывая кусты смородины. — Настоящая жизнь! 

Игорь поддерживал мою идею, хотя сам предпочитал отдых с удочкой на берегу реки. Его работа отнимала много сил, но он всегда с аппетитом уплетал мои вареники с вишней и внимательно слушал рассказы о каждом новом ростке. 

Всё изменилось в середине июля. У папы случился инсульт. Ему требовалась постоянная помощь, почти круглосуточный уход. 

— Не знаю, что делать, — я металась между больницей и домом. — Огород же пропадёт! Весь труд насмарку… 

Игорь, всегда практичный, нашёл, как ему казалось, идеальный выход: 

— Пусть мама поживёт на даче. Ей одной скучно в квартире, а тут и воздух свежий, и дело посильное. Поливать, сорняки полоть. 

Я пыталась сопротивляться, но выбора не было. 

— Она не против? — робко поинтересовалась я. 

— Пусть поработает на семейное благополучие, — отмахнулся супруг. 

Раиса Викторовна согласилась с подчёркнутой готовностью. Я провела для неё подробнейшую экскурсию, объясняя тонкости полива и подкормки. 

— Запомните, баклажаны очень капризны, — показывала я, проводя рукой по бархатистым листьям. — Им нужно много солнца, но не палящего. 

— Понятно, — кивала она. — А перцы? И ягодки где? 

Я уехала с тяжёлым сердцем. Тревога не покидала. 

Первая же поездка через две недели принесла разочарование. 

— С перцами беда, — встретила меня свекровь. — Цветы осыпаются. Поливаю, как ты говорила. 

Я молча осмотрела грядки. 

Следующий визит был за вишней. Я мечтала о густом, тёмном варенье, но не нашла ни одной спелой ягоды. 

— Птицы склевали, наверное, — равнодушно констатировала Раиса Викторовна. — Я ничего поделать не смогла. 

Я не поверила. Птицы не склёвывают ягоды так, словно их аккуратно собрали. 

Кульминацией стал август и мои любимые баклажаны — сиреневые, упругие, идеальные для икры. 

— Ой, Лерочка, горе-то какое! — ещё на пороге запричитала свекровь. — Налетел какой-то вирус! Всё почернело и сгнило за одну ночь! 

Я молча прошла к грядкам. Они были пусты. Словно здесь ничего и не росло. Ни плодов, ни следов гнили. 

— Вирус? — переспросила я. 

— Да! Пришлось всё вырвать и выбросить, чтобы не заразилась земля! 

Я пошла к контейнерной площадке. Ни следов ботвы, ни пятен, ни характерного запаха. Слишком чисто. 

В тот миг всё окончательно прояснилось. Она продавала. 

— Ну что, увидела? — спросила она с усмешкой. — Я же предупреждала. Неурожайный год. 

Я не стала кричать. Сказала только: 

— В этом году я больше не приеду. Собирайте вещи. Игорь заберёт вас через час. 

— Да как ты смеешь выгонять! Я здесь, как рабыня на плантациях, надрывалась, а ты… неблагодарная! 

Но её слова уже долетали до меня как сквозь толстое стекло. Я просто стояла и смотрела, как рушится последняя иллюзия о том, что мы — семья. 

Игорь, узнав всё, лишь развёл руками. Он не стал оправдывать мать. 

— Прости, — сказал он глухо. — Я не думал, что она способна на такое. 

Папино здоровье пошло на поправку. В следующем году мы переехали с ним на дачу. Он сидел в кресле-качалке под яблоней, а я, наконец, собирала свой урожай. 

Раиса Викторовна так и не попросила прощения. Но это уже не имело значения. Я научилась отличать сорняки не только на грядках, но и в человеческих душах. И теперь знала — доверять можно только земле. Она никогда не продаст твои перцы и вишню на рынке.