– Все равно ты никуда не денешься, квартира же моя, – улыбался муж, и не верил, что я решусь от него уйти

На нашей кухне только что разбилось что-то хрупкое. Не тарелка, нет. Что-то внутри меня. Мы кричали – вернее, кричал он. Я пыталась вставить слово, объяснить, почему меня душит его постоянный контроль, его «забота», больше похожая на тюремный надзор. Почему я задыхаюсь в этих стенах, пусть и просторных. 

— Опять твои глупости, — отрезал он, отхлебнув воды. Лицо было красным, жилы на шее напряглись. — Кому ты, кроме меня, нужна? Кто будет терпеть твои причуды? Я же тебя обеспечиваю! 

Я сжала кулаки. Обеспечивал. Как мебель. Как дорогую вазу, которую нельзя сдвинуть с места без разрешения. 

Он фыркнул, отставил стакан с грохотом. Подошел, встал слишком близко. Запах его одеколона, обычно приятный, теперь вызывал тошноту. Он наклонился, и в его глазах не было злобы. Была уверенность. Полная, непоколебимая, как гранитная плита. И улыбка. Та самая снисходительная, унизительная улыбка. 

— Все равно ты никуда не денешься, квартира же моя, — прозвучало тихо, почти ласково. Он погладил меня по волосам, как ребенка, который надумал сбежать из дома. — Остынь. Завтра все забудется. 

В тот момент, под его рукой, под этой улыбкой, которая говорила: «Ты никто и ничто без меня, ты моя вещь», что-то щелкнуло. Необратимо. Страх, который годами сковывал ноги, вдруг испарился. 

Той ночью я не спала. Лежала и лихорадочно составляла план в голове. Утром, пока он был на работе, я позвонила подруге. Потом риелтору. К вечеру у меня была договоренность о съеме маленькой, скромной однушки. Это не имело значения. Важно было, что она была моим выбором. 

Когда он пришел вечером, я уже упаковывала чемоданы. Его лицо сначала выражало недоумение, потом перешло в недоверие, а затем – в гнев. 

— Ты что, серьезно?! — рявкнул он, загораживая дверь. — Куда ты собралась? Это же блажь! Ты не выживешь там одна! 

Я молча собиралась. Его крики, угрозы, потом попытки «образумить» – все это билось о какую-то невидимую стену внутри меня. Я больше не боялась. Его слова больше не могли причинить боль, которую я уже не чувствовала. 

Его лицо было шедевром непонимания. Он действительно не верил. До последнего. Пока дверь лифта не закрылась за мной. 

Съемная квартира была маленькой, но воздух здесь был другим. Свободным. Процесс развода был удивительно быстр. Его юрист пытался затянуть, что-то выторговать, но я была непреклонна. Я не требовала ничего, кроме свободы. И он, наконец-то осознав, что его «вещь» ушла навсегда, подписал бумаги. 

Я устроилась на работу, как и хотела всегда, но он тогда был против. Иногда, проходя мимо его дома, я ловлю себя на мысли, что смотрю на чужую крепость. Там, за стенами, он остался со своей квартирой, своей уверенностью и своей пустотой. А я ушла. Вопреки всем его «все равно никуда не денешься». Я ушла в свою жизнь. И каждый вдох в моей маленькой съемной коробке – это победа. Это воздух, который принадлежит только мне.