– Вон! Чтобы духу твоего здесь не было! – закричал муж на свекровь, а она вдруг схватилась за сердце

Моя малышка спала, укрытая до подбородка. Столько лет надежд и разочарований — и вот она здесь. 

В прихожей послышался шум — муж вернулся с ночной смены. Я вышла, прикрыв дверь. Сергей разувался, его плечи были согнуты от усталости. Он взвалил на себя все кредиты за наше долгое лечение, за попытки, которые так часто заканчивались ничем. В шестнадцать он перенёс свинку, оставившую нам лишь призрачный шанс. 

Он обнял меня, спрятав лицо у меня в плече. В этом молчаливом объятии была вся его благодарность — за то, что я осталась, за то, что мы не сдались. 

— Звонила мать, — глухо сказал он. — К вечеру будет. Соскучилась по внучке. 

Я внутренне сжалась. Его мать, Ольга Степановна, не считала нашу Лизу внучкой. Мы удочерили девочку почти год назад, когда поняли, что очередь на здорового младенца растянется на годы. Матерью была совсем юная девушка, для которой этот ребёнок стал катастрофой. Я до сих пор помню те синие, как васильки, глаза, смотревшие на меня из конверта. 

— Ладно, — вздохнула я. — Но только без её комментариев. 

Она прибыла с гостинцами. Её крупная фигура сразу заполнила пространство нашей маленькой прихожей. После обязательных причитаний о трудностях дороги и наших «скромных» хоромах, она устремила на меня оценивающий взгляд. 

— Что-то ты, Маринка, совсем тощая. Мужику за что держаться-то? — начала она с порога. 

Я промолчала, приглашая её к столу. На кухне, разгружая свою сумку, она тут же перешла к главному: вопросам о наших долгах и новостях из деревни, где у всех родственников, в отличие от нас, было много детей. 

— Это если кровь свою не разбавлять, — многозначительно бросила она в мою сторону. 

Я попыталась объяснить в сотый раз про диагноз ее сына, но она лишь махнула рукой. 

— Врачи выдумывают, чтобы деньги качать. Это у тебя, милая, таз узкий, вот и всё. Пустоцвет. 

— Мама, хватит, — твёрдо сказал Сергей. — У нас есть дочь. Мы счастливы. 

— Дочь… — фыркнула Ольга Степановна. — Ну, покажи её, эту вашу дочь. 

Мы вошли в детскую. Лиза сидела в кроватке. Свекровь подошла близко, разглядывая её, как вещь на рынке. 

— И в кого это? Чужая кровь всегда видна, — заключила она, отходя прочь. 

На кухне атмосфера накалилась окончательно. Она называла Лизу «купленным товаром», «подкидышем», твердила о дурных генах. Говорила, что мы растим будущую предательницу. Я молчала, сжимая руки, пока Сергей пытался её урезонить. Но когда она заявила, что «такого ребёнка надо было сдать обратно», в нём что-то сорвалось.

— Вон! — закричал он так, что я вздрогнула. — Чтобы твоего духа здесь больше не было! Это моя дочь! Ты — не мать! 

Она схватилась за грудь, тяжело осела на пол. В комнате раздался плач Лизы. Всё смешалось в один момент: её хрип, звонок в скорую, тихие всхлипывания мужа. 

Она выжила после инфаркта, но сын к ней больше не поехал. Его родня объявила нас извергами.