– Ужин должен быть на столе к моему приходу! – потребовал муж, почувствовав себя бессмертным

Только дверь за Дмитрием закрылась, а его голос уже был слышен на кухне: 

— Почему посуда не вымыта? Я что, должен этим заниматься? — Он даже пальцем ткнул в сторону раковины. 

Я старалась не сорваться с самого начала. Пар валил из кастрюли, где только что доварились спагетти. 

— Дим, я просто не успела, — пробормотала я, отставляя кастрюлю в сторону. — Рабочие звонки шли один за другим… 

— Не успела! — фыркнул он, скидывая пиджак на стул. — Целый день дома сидишь, в своем «интернете» ковыряешься! Разве это работа? 

Три месяца я работала удаленно, вела проекты. Деньги приносила, но для него это было «баловством». Признал только, когда понял, что на свои нужды я у него не прошу. 

— Вот, зато квартиру в свинарник превратила, — продолжил он, оглядываясь с преувеличенным отвращением. — Лучше бы в нормальный офис ходила! 

Иногда мне казалось, он просто завидует. Завидует тому, что я не стою в пробках, что могу сама планировать день. И любая крошка на столе, любая немытая чашка – повод уколоть. 

Он заглянул в кастрюлю с макаронами. 

— И ужин, как я погляжу, тоже не готов… — прозвучало с ледяным сарказмом. — Макароны слипнутся же! 

— Сейчас соус сделаю, — сквозь зуба ответила я. 

— Сейчас! — передразнил он. — Должен был быть на столе к моему приходу! Или опять «не успела»? 

— Да, Дмитрий, не успела! Хватит уже! 

Но он только разошелся. 

— Знаешь, из-за кого я сегодня с начальником чуть не поругался? — внезапно сменил он тему. 

Я насторожилась. Что-то подсказывало – подвох.

— Из-за тебя, — торжественно объявил он. — Вот так-то! 

Я вытаращила глаза: 

— Из-за меня? Какое я вообще отношение имею к твоей конторе? Ты уже совсем съехал? 

— Ничуть, — покачал головой Дмитрий. — Ты ведь запретила мне подвозить Марину из отдела кадров. Помнишь? «Не подвози незамужних», так ведь? 

— Ну да, — подтвердила я. — Семейный человек должен… 

— Вот именно! — перебил он. — Отказал ей разок – и теперь шеф ко мне придирается по мелочам! Все из-за твоих дурацких принципов! 

Я просто всплеснула руками. Это было уже за гранью. 

— Конечно! Это не человек подлый, а я во всем виновата! Гениально! 

Я резко отвернулась к плите. Пусть идет, смотрит свои ток-шоу. Но Дмитрий предпочитал быть главным режиссером домашнего спектакля. 

— Знаешь, мой отец был прав… — начал он снова, голосом, полным назидания. 

— В чем на этот раз? — не оборачиваясь, спросила я. 

— Он говорил: бабе нельзя давать спуску. А то распустится! — Он тяжело вздохнул. — И знаешь? Глядя на тебя, я понимаю, как он был мудр. Я тебя распустил, Анна. Ох, распустил… 

Имя свекра, его мерзкие «заветы», мамины предостережения – все это всплыло разом. «Он не такой!» – твердила я тогда. Наивная. Осина апельсинов не рождает. 

— Дмитрий, замолчи! — резко, почти криком, вырвалось у меня. 

Он опешил. 

— Это ты мне? Да как ты смеешь?! — Он вдруг взорвался, кулак со всего размаху опустился на стол. — Еще слово – и вместо стола будешь ты! 

Обычно я отступала. Но не после этих слов. Раз позволишь – конец. 

— Жрать давай! — рявкнул он. — Хоть это научись делать вовремя! 

Рука сама схватила ручку кастрюли. И я швырнула ее с дикой силой в стену, рядом с его головой. Он отпрыгнул с диким воплем. Горячие макароны, брызги воды – все разлетелось по стене, полу, его брюкам, прилипая белыми нитями. 

— Ты спятила?! — заорал он, отряхиваясь, в глазах – животный страх. 

— Еще есть что сказать? — спросила я, глядя на макароны, медленно сползающие по обоям. — Уверен, что я не повторю? 

Он молчал, тяжело дыша. 

— А… а мой ужин? — выдавил он наконец жалким, растерянным голосом, глядя на липкий хаос вокруг. 

— Приготовишь сам. Макароны в шкафу. Только сначала – убери за собой этот бардак. Весь. — Я подчеркнула последнее слово. 

Я вышла. За дверью услышала его тихое, злобное ругательство и потом – шлепающий звук тряпки, вытирающей все со стены и пола. Позже донеслось глухое бульканье воды в кастрюле. Жаль макароны. Но нервы дороже.