Свекровь приехала за мной и мужем в Турцию, а дальнейшее ее поведение повергло меня в шок

Я сидела на кухне, уставившись в стол. Папа допивал пиво вприкуску с вяленой рыбкой. 

— Пап, налей и мне, — попросила я. 

Отец замедлил движение. В нашей семье я не пила никогда. Это было правилом, аксиомой, известной, наверное, каждому муравью в саду. 

— Лиз, ты в порядке? — Он нашел чистый стакан, не сводя с меня глаз, и налил пенистой желтой жидкости. — Где Виктор? 

Я сделала глоток. Горьковатая прохлада обожгла горло. 

— Пап, скажи, а ты когда-нибудь спал со мной в одной постели? 

— Конечно, — он фыркнул. — Ты в детстве боялась темноты лютым страхом. Только и жди, когда ты прибежишь к нам и устроишься посередине. Мы с мамой из-за этого даже думали, что второго ребенка уже никогда не заведем. Места не хватало. 

— А если бы я захотела лечь с тобой сейчас? Это было бы нормально? 

Отец нахмурился, отодвинув кружку. 

— Лизунь, что стряслось? В походе, в крайней ситуации — да хоть всем скопом в шалаше. Но в обычной жизни… Нет. К чему такие мысли? 

— Его мама поехала следом за нами. Говорила, что нашла такие же дешевые билеты в тот же отель. Боялась быть одной в чужой стране. В Турции, пап! Где на каждом углу «всё включено» и русская речь! 

— Это еще что за блажь? — прошептал он. 

— Это было только начало. На вечернем шоу, когда была медленная песня, она демонстративно положила голову ему на плечо, обняв его, как это делаю я. Виктор даже не смутился. Потом… Потом она купила новый купальник и вышла в нем из примерочной, спрашивая у него: «Сыночек, я хорошо выгляжу?» Я едва сдержалась. 

Папа сидел неподвижно, сжимая пальцы. 

— А когда я попыталась поговорить с ним, он сказал, что я все выдумываю. Что в их семье такие теплые отношения, что они просто очень близки. Что я слишком холодная и не понимаю их душевности. 

Я сделала глоток. 

— А на пляже она то и дело вешалась ему на шею, мазала его кремом так, что что мне стыдно было смотреть… 

Мое дыхание перехватило, когда я представила финальную картину. 

— В последний вечер я пошла на концерт одна. Вернулась раньше. Дверь в номер была не заперта… Он лежал на кровати в одних шортах, смотрел телевизор. А она… она устроилась рядом, в одном лишь халате, положив голову ему на грудь. Как жена. Я просто собралась и уехала в аэропорт. Не могла дышать с ними одним воздухом. 

Папа молчал несколько томительных секунд. 

— И что же он говорит теперь? — тихо спросил он. 

— Утверждает, что я сошла с ума. Что они просто отдыхали. Что я все неправильно поняла. Говорит, что это пустяк. 

— Пустяк, — отец медленно поднялся. — Это не пустяк. Это мерзость. Ты поступила правильно. Беги от них без оглядки. Я не хочу таких внуков. И не переживай об осуждении. Любой нормальный человек их осудит, а не тебя. 

Я кивнула, именной такой поддержки мне не хватало. Он был прав. Я сбежала. И это было самым разумным поступком в моей жизни. Их «норма» была для меня ядом. А мой побег — единственным противоядием.