Свекровь не дает покоя моему мужу, только он боится сказать ей об этом, а жалуется мне

Все началось со звонков. Каждый вечер. Мой муж Алексей морщился, но все равно брал трубку: «Привет, мам... Да, все в порядке... Нет, не устал...». Я закатывала глаза, глядя, как его плечи опускаются под грузом ее вопросов. 

Свекровь, Наталья Сергеевна, жила в двадцати минутах езды, но вела себя так, будто ее кресло стояло у нас в гостиной. В субботу она приходила «на чай» к завтраку, в среду привозила «лишние» котлеты, а вчерашний пирог с капустой всегда оказывался с намеком: «Алешенька, ты же любил мой, а не этот магазинный». Я сжимала зубы, а Леша лишь отмалчивался.

Но когда она перехватила коляску с нашей дочкой у подъезда — «Я погуляю, вы отдохните!» — не спросив разрешения, я поняла: хватит. Леша, конечно, пробормотал что-то о «переживаниях мамы», но ночью, обняв подушку, признался: «Я задыхаюсь, Кать. Но как ей сказать? Она же расстроится».

На следующее утро Наталья Сергеевна ворвалась с советами по поводу «беспорядка» на балконе. Я наблюдала, как Леша покорно кивает, и поймала себя на мысли: она обращается с ним, как с мальчиком. Потому что он позволяет. 

План созрел за чашкой слишком крепкого кофе. Если Леша не может установить границы, это сделаю я. Но не через ссоры. Через зеркало.

— Мама, — начала я на следующий день, врываясь к ней в квартиру. — Тут у меня кризис! Ты же знаешь, как важен твой опыт! — Я усадила ее на диван и вывалила кучу проблем: от «неправильного» узора на шторах до мнимых ссор с Лешей. Потом каждые полчаса звонила: «А как ты думаешь, мам, картошку класть до кипения или после?». 

Через два дня Наталья Сергеевна попыталась отмахнуться: «Катюш, я занята...». Но я настаивала, таская ее по магазинам «за советом» и требуя немедленных мнений о каждой мелочи. Когда она, запыхавшись, спросила: «Ты чего привязалась, как банный лист?», я сделала наивные глаза:

— Разве не так мы общаемся? Ты же всегда показываешь, как лучше. Я просто хочу быть идеальной, как ты.

В ее взгляде мелькнуло что-то вроде понимания.

В субботу Наталья Сергеевна, как обычно, пришла утром, но вместо Леши столкнулась со мной. Я встретила ее в халате, с растрепанными волосами: 

— Ой, мам, как вовремя! Помоги разобрать шкаф! Леша говорит, ты обожаешь наводить порядок. — Я сунула ей коробку с обувью, засыпая вопросами о сортировке. Через час она, потная и с ниткой на юбке, выдохнула: 

— Да что это такое?! Ты взрослая женщина, сама справишься!

— Странно, — наклонила голову я. — А когда ты делаешь то же самое с нами, это называется заботой.

Она замерла, держа в руках мой старый ботинок:

— Я... слишком надоедаю?

— Ты любишь нас, — осторожно сказала я. — Но Леша уже не студент, а я не его нянька. Мы хотим сами спотыкаться и учиться. Даже на своих ошибках.

Она смотрела в окно, гладя ботинок, будто это была реликвия. Потом встала, поправила платок:

— Ладно. Завтра зайду... нет, позвоню. Если вам удобно.

Когда дверь закрылась, Леша вышел из спальни, где прятался по моей просьбе. Он обнял меня, смеясь:

— Она даже ботинок пожалела.

Теперь звонки Натальи Сергеевны начинаются со слов «Если вы не заняты...». А вчера она принесла торт без комментариев о моей фигуре. Прогресс. 

Иногда, чтобы научить другого, нужно аккуратно подставить перед ним зеркало.