Придумала, как спровадить дочь из своей квартиры, в которую она перебралась после ссоры с мужем

Тишина — мой главный спутник вот уже пять лет. После ухода мужа наша просторная «трешка» стала казаться мне огромной и пустой. В конце концов, я нашла в себе силы и обменяла ее на уютную «однушку». Часть денег, что выручила, я отдала своей Леночке, когда она с Юриком решили обзавестись жильем. Теперь у них своя жизнь, своя ипотека, свои заботы. 

А у меня — моя маленькая вселенная. Я научилась ценить простые радости: утренний кофе с книгой, тихие вечера за вязанием, ужин, который не требует часов у плиты. Иногда — йогурт, иногда — тарелка мюсли. Я чувствовала себя в своей стихии. 

Все изменилось, когда Лена с Юриком поссорились. Причина была, на мой взгляд, пустяковая: он хотел купить новую шину на свой велосипед, а она мечтала о дорогой сумке. Но дочь моя — женщина с характером. И вот она уже на пороге моей квартиры, с горящими глазами и заявлением, что «так жить невозможно». 

— Мам, я тут пару дней перекантуюсь, хорошо? — сказала она, занося сумку. 

Конечно, я ее впустила. Разложила для нее диван, стараясь не показывать своего смятения. На следующий день Лена появилась с еще одним чемоданом. «Пару дней» обернулись неопределенным сроком. 

Поначалу я терпела. Но ее привычки начали разрушать мой хрупкий мирок. После завтрака на столе оставались крошки, а в раковине — следы от кофе. 

— Мамуль, ну ты живешь в каменном веке! Купила бы робот-пылесос и посудомойку, — отвечала она на мои мягкие упреки. 

— Мне вполне хватает собственных рук и твоей помощи, — говорила я. 

Однажды, вернувшись с дежурства, я застала ее роющейся в моих шкафчиках. 

— У тебя вообще ничего съестного нет! — заявила она, разочарованно хлопнув дверцей холодильника. 

— Есть овсяные хлопья и замороженные овощи. Могу предложить грушу, — сказала я спокойно. 

— Это не еда! А где суп, гуляш, салатик? — изумилась она. Будто в ее голове существовал некий закон природы, по которому мамины запасы обязаны быть бездонными. 

Не найдя ничего подходящего, она обиженно удалилась. 

На следующий день, вернувшись домой, я услышала громкую музыку. В моей гостиной Лена с тремя незнакомыми мне девушками устроили настоящую вечеринку. 

— Мам, не волнуйся так! Расслабься! — крикнула она, завидев мое бледное лицо. 

Я отвела ее в сторону и сказала, что сегодня они могут остаться, но я ухожу к соседке. И что это — в последний раз. Мои слова, увы, не возымели действия. Дочь, кажется, искренне не понимала, что во всем этом плохого. 

— Тебе бы стоило чаще выходить в свет, а не сидеть в четырех стенах! — поучала она меня за завтраком. 

Для нее «мелочами» были разбросанная одежда, лужи на полу в ванной и горы мусора. Я поняла, что разговоры бесполезны. И решила встретиться с Юриком. Он встретил меня с распростертыми объятиями. 

— Софья Викторовна, я сам не свой! — признался он. — Она требует романтики, поездки к морю, а я как раз вложился в новую подвеску для машины. Без нее никуда, техосмотр на носу. 

Я огляделась. В их доме царил порядок. Полы блестели, на кухне все сияло чистотой. 

— Скажите честно, Юр, Лена хорошо справляется с хозяйством? — спросила я напрямую. 

— Да нормально все. Я человек непритязательный. Могу неделю один и тот же суп есть. Ну, не любит она мыть тарелки, так я специально машину купил, — откровенно ответил зять. 

В тот миг я поняла, какому золотому человеку досталась моя капризная дочь. Он и гостей ее принимал спокойно, и по дому все успевал, и зарабатывал неплохо. Прямо там, за чашкой чая, я приняла решение. Я перевела ему деньги, которые откладывала. 

— Езжайте к морю. Только пусть это будет нашей тайной. Скажешь, что премию получил. 

— Я вам все верну, обязательно! — залепетал он. 

— Не надо. Считай это моим вкладом в ваш мир и в мой покой, — улыбнулась я. 

В тот же вечер Юрик приехал за Леной. Через несколько дней они улетели в Сочи. Я навела в квартире окончательный порядок, заварила любимый сбор и села у окна, глядя на закат. Тишина снова вернулась ко мне, и я поняла, что эти деньги были потрачены лучше, чем я могла себе представить. Никакая новая техника не могла сравниться с блаженством одиночества и ощущением, что мой уголок снова принадлежит только мне.