– Представляешь, она даже картошку чистить не умеет! – делилась я с дочерью рассказами о своей работодательнице

Мне позвонила Лена в среду вечером. Голос у нее был сдавленный, виноватый.

— Мам, ты в пятницу Миру на танцы отвезешь? Меня срочно вызывают в офис, а у них отчетный концерт. Она так готовилась, костюм новый… 

Я вздохнула, глядя в окно на темнеющий двор. 

— Милая, не выйдет у меня. 

— Ну мамочка, пожалуйста! — дочь сделала ту интонацию, от которой у меня всегда сжималось сердце. — Я просто не знаю, к кому еще обратиться! 

— Честно, не могу. Попробуй найти кого-то из родителей ее группы. 

— Это же целое состояние! Моих денег не хватит. Почему ты отказываешь? 

— Работаю я, Ленок. У меня свои дела. 

— Опять к той женщине? Мам, когда это кончится? 

— А что прикажешь? — я почувствовала, как закипаю. — Пенсии моей на жизнь не хватает. А она платит исправно, хоть и немного. 

Лена бросила трубку, даже не попрощавшись. Я долго сидела, прижав ладонь к щеке. Она права, конечно. Это я когда-то уговаривала ее оставить ребенка, хотя тот парень, Мишин отец, растворился, как дым. Я говорила, что мы справимся. Клялась, что буду всегда рядом. Мне так хотелось услышать детский смех в этой тихой квартире. 

Но жизнь оказалась тяжелее обещаний. Сбережения, которые я копила годами, ушли за первые годы. И теперь, когда Мире исполнилось восемь, я металась между магазинами в поисках скидок. Поэтому и согласилась на предложение Алины, моей новой соседки. Она переехала весной и искала помощницу по дому. Раз в неделю я приходила к ней, протирала пыль, готовила простые блюда на несколько дней. Платила она скромно, но для меня и это было спасением. 

— Представляешь, — делилась я с Леной после визитов к Алине, — она картошку чистить не умеет! Говорит, руки жалко. У меня в ее годы уже свой огород был, я и копалась, и полола, и на зиму закатывала все. А она? Лежит на диване, в телефон смотрит. Говорит, устала. От чего устала-то? 

— Мам, не переживай ты так, — отмахивалась Лена. — Ее жизнь, ее выбор. 

— Неправильный выбор! — горячилась я. — Женщина должна дом уметь содержать. А что она? Только брови рисовать да селфи выкладывать! 

В душе у меня копилось раздражение. Я улыбалась Алине, предлагала новые рецепты, а про себя думала: «Белоручка. Ни к чему не приспособленная». Особенно бесило меня ее хобби. Она могла часами сидеть с планшетом, что-то чертя на экране. «Отдыхаю», — говорила она. 

Однажды, застав ее за этим занятием снова, я не выдержала. 

— Алиночка, — начала я, — может, научишься наконец жизнь свою налаживать? Мужа завести, детей? Всему научу, я недорого возьму. А то время-то идет. Потом пожалеешь. 

Она подняла на меня глаза. Сначала они были просто удивленными, а потом в них появился смех. Она рассмеялась искренне, до слез. 

— Что? — только и смогла выговорить я. 

— Вы так обо мне думаете? Я архитектор, Марина Степановна. У меня свой проект, я работаю удаленно. Эти «каракули» на экране — чертежи жилого комплекса. А вчерашний «отдых» на диване — был срочный созвон с заказчиком из Дубая. В два часа ночи, между прочим. 

— А муж… — начала я. 

— Муж у меня в экспедиции, геолог. Жилетка на стуле — ему вязала, в перерывах между «ничегонеделанием». — Она улыбнулась. — Я ценю вашу помощь, честно. Мне некогда заниматься бытом. Но судить по тому, видите ли вы меня за плитой, — не стоит. 

На следующий день на кухне меня ждал конверт с деньгами и записка: «Спасибо за все. Дальше справлюсь сама». 

Лене я сказала, что Алина нашла кого-то подешевле. Но втайне понимала: я сама все разрушила. Своим высокомерием, своей слепой уверенностью, что только мой путь — правильный. Я так хотела быть нужной, что забыла спросить: а чем живет другой человек? И теперь снова сидела в тишине, глядела на телефон и ждала, когда же зазвенит звонок от дочки.