После рождения ребенка свекровь стала ревновать своего сына к внуку

Визиты Ирины Петровны всегда отзывались во мне тихой тревогой. Это был её дом, подаренный Максиму после нашей свадьбы, пока она сама переехала заботиться о своей немощной матери. Я понимала её право приходить, но каждый раз ловила на себе её тяжёлый, оценивающий взгляд. В нём читалась не просто проверка — сквозь вежливость пробивалась странная, едкая смесь зависти и обиды. 

— Мой сын для тебя — настоящая находка, — заявила она при нашей первой встрече. — Ты явно подходишь ему, но не забывай о своей удаче. Ты вытянула счастливый билет, дорогая. 

Я не могла понять, в чём же состоял мой «выигрыш». Макс был замечательным, умным, только что получившим повышение на работе. Но мы жили скромно: машина в кредите, а эта квартира… мамина. 

Однажды она решила посвятить меня в прошлое. 

— Аня, ты не представляешь, каким монстром был отец Максима! Настоящий деспот с горячей южной кровью. Поднимал на меня руку из-за малейшей оплошности. А мой Максимка? Он нежен и внимателен. Береги это. 

— Зачем же вы вышли замуж за такого человека? — не удержалась я. 

— Он был ослепительно красив! А как ухаживал! — она горько усмехнулась. — Но кулаки в ход пошли почти сразу после свадьбы. 

— Но Максим родился через несколько лет… Зачем вы терпели? — мне это казалось невероятным. 

— Была молодой и глупой, — махнула она рукой. — То ли из любви, то ли из страха остаться одной. Он уехал на родину лишь когда Максу исполнилось девять. Я бросила все силы, чтобы вырастить из сына настоящего человека. И у меня вышло! Разве это не удача? Идеальный мужчина, да ещё и с жильём. 

— Квартира — это ваша общая заслуга, — попыталась я возразить, но её глаза вспыхнули обидой.

— Не придумывай, милая! Ты сразу получила всё, о чём другие пары годами мечтают! 

Когда я ждала нашего первенца, мы затеяли небольшую переделку в комнате. Ирина Петровна, осматривая результаты, восхищалась: 
— Взгляни, как безупречно поклеены эти обои! И полочки идеально ровные. Мой муж никогда гвоздя в стену не вбил, всё приходилось делать самой. А твой — золотые руки! 

— Мы делали это вместе с Максом, — вставила я. 

— Ну, подать ему инструмент — невелика наука, — фыркнула она. — Как же мне тебе не завидовать! Почему у меня в молодости не было такого? 

«Невелика наука», — подумала я, с трудом скрывая раздражение, — особенно на восьмом месяце беременности. Я молилась, чтобы с рождением малыша её внимание переключилось на внука. 

Появился Степан. Свекровь была в восторге, что Макс «подарил ей такую точную свою копию». А ещё он оказался гениальным отцом — будто всю жизнь только тем и занимался, что пеленал младенцев. Я не признавалась, что иногда тайком вызываю мастеров, ведь для неё её сын — универсальный гений. 

Но вместо обожания внука в ней проснулась ревность. Степан стал её соперником. 

— Анечка, не кажется ли тебе, что нашему главному мужчине нужен отдых? — как-то спросила она. — Он, конечно, всё может, но ему нужна перезагрузка. 

— Мам, у меня всё в порядке, — донёсся голос Макса из детской, где он укачивал Степу. 

— А я обижаюсь, что ты реже бываешь у нас! — возразила она. — Бабушке плохо, а мне одной тяжело. Мне просто нужна твоя поддержка! 

Спустя год свекровь практически перестала бывать у нас — её мать стала полностью лежачей. Но это не принесло покоя. Телефонные звонки сыпались бесконечно. Она рыдала в трубку, упрекая меня, что я загружаю её мальчика бытом, отнимаю у него силы. 

Она и не догадывалась, что под моим сердцем уже растёт его вторая «копия». Я лишь гадала, увидит ли она в новом ребёнке ещё один шедевр сына… или нового соперника, отнявшего у неё последнее