– Не отвлекайся на дочь, когда я говорю! – свекрови не понравилось, что я уделяю внимание ребенку во время ее визита

Имя Антонины Петровны в нашем доме звучало как предвестник бури. Ее визиты всегда следовали одному сценарию, от которого у меня сводило желудок. Она входила с таким видом, будто оказывала нам великую честь, а затем неизменно начинался ритуал — восхваление моей золовки, Яны. 

В тот день, едва переступив порог, она обрушила на меня очередную порцию восторгов. 

— Алина, ты уже успела посмотреть, как Яночка провела время на корпоративном приеме? 

Я оторвалась от готовки, пытаясь сообразить, о чем она. 

— Ты в курсе, что их с супругом пригласили в закрытый клуб? — продолжила она, самодовольно улыбаясь.  

— Здорово, — выдавила я. 

— Вот именно, — Антонина Петровна опустилась на табурет. — Не каждый удостаивается такого внимания, верно? 

— Конечно, — пробормотала я, возвращаясь к нарезке овощей. 

— А моя дочь умеет себя подать! Она вращается в таком обществе! Она упоминала, как однажды… 

Ее монолог оборвал детский крик из соседней комнаты. Я кинула нож и помчалась к маленькой Софии. 

Вернувшись с ребенком на руках, я застала свекровь в совершенно ином настроении. 

— И зачем ты мчишься сломя голову? С младенчества нужно прививать чувство ответственности, — прошипела она. — Немного покричит и перестанет. С такой опекой вы вырастите неженку. 

— Софье всего девять месяцев, — удивилась я. — О какой ответственности речь? 

— Если будешь вечно носиться, потом не удивляйся последствиям, — продолжала она с назиданием в голосе. — Ты так увлечена ребенком, что мир вокруг для тебя не существует! 

Я попыталась выяснить, что именно она имеет в виду, но она лишь раздраженно потребовала, чтобы я наконец уделила ей внимание без ребенка на руках. Ее тон стал капризным, почти детским, и это контрастировало с ядовитостью ее слов. 

— Я хочу с тобой пообщаться, чаю выпить, а тебе лишь бы с дитем возиться! — вспылила она.

— Я не могу игнорировать собственного ребенка, — возразила я, сдерживаясь. — Я и так вас прекрасно слышу. Что вы хотели обсудить? 

— Я хотела рассказать тебе про Яну, — ее лицо мгновенно просияло. 

— Я вся во внимании, — ответила я. 

Антонина Петровна оживилась и погрузилась в длинный рассказ. Ее слова текли бесконечным потоком, и мое внимание быстро иссякло. Я заметила, что под этот монотонный гул София начинает засыпать у меня на груди. 

Но моя попытка унести спящую дочку в кроватку привела к окончательному взрыву. Свекровь расценила это как личное оскорбление и демонстративное неуважение. 

— Неужели она не может подождать? Младенец спит, ему все равно. Оставь ее в покое. 

— Мне просто неудобно так долго ее держать. 

— Это прямое оскорбление! Неужели нельзя дослушать меня до конца?! 

Вскочив с места, она бросилась к выходу. Я осталась стоять посреди кухни с засыпающей дочерью на руках, не в силах понять причину такого взрыва. 

Вечером муж вернулся с работы с озабоченным видом. 

— Что у вас сегодня случилось? — спросил он, снимая пальто. 

— О чем ты? 

— Мама прислала целое сообщение. Она утверждает, что ты проявила к ней полное неуважение и отказалась с ней общаться. 

— Это неправда! — я не смогла сдержать усмешку. 

Я коротко пересказала ему суть визита, и он лишь пожал плечами и произнес: 

— Яна? Конечно. Она всегда ставила ее выше меня, я давно смирился. 

Я и представить не могла, что та сцена станет последней каплей. Антонина Петровна затаила обиду так глубоко, что поклялась никогда больше не переступать порог нашего дома. Вот и славно.