– Не лезь в мой кошелек! – сказал муж, когда потратил крупную сумму на свою богатую сестру

Я случайно увидела смс от банка: Максим перевел своей сестре Кате сорок тысяч. Сорок тысяч! Для нас это были огромные деньги. 
 
А повод? День рождения. Кате стукнуло тридцать два. Не юбилей. И гулять они не собирались — скромно, по-семейному. Ну, так, зачем такой подарок? Мы же не Рокфеллеры. 
 
У нас своя жизнь — не сахар. Я только-только вышла на работу после декрета. Сынишка Степан, хоть и в садик пошел, но болеет часто. Ипотека висит, как камень на шее. Машину надо ремонтировать. Каждая копейка на счету. 
 

А бездетная Катя, у которой муж — топ-менеджер, спустит эти деньги на очередную дизайнерскую безделушку. Ее базовые потребности давно закрыты с лихвой. 
 
— Макс, что это? — показала я ему телефон. 
 
— Не лезь в мой кошелек, — буркнул он, отворачиваясь. 
 
— Твой? Это наш общий бюджет! Значит, наши общие деньги! Я полгода назад просила тебя помочь с покупкой нормального зимнего пальто. Где эти деньги были? 
 
— Да сейчас за копейки можно купить отличную пуховку! — огрызнулся он. 
 
— При чем тут пуховка? Мне в офис надо, у нас дресс-код! Я буду там как клуша в пуховике? Ты вообще думаешь, что говоришь? 
 
— Значит, думай, где и как тебе ходить! Умная же женщина, а ведешь себя как дура. 
 

Он перешел на оскорбления. Значит, прекрасно понимал, что неправ. 
 
— Подари свою пуховку Катьке, ей к новым уггам подойдет! Нравится быть щедрым за наш счет? 
 
— А с какого перепуга это «наш» счет? Ты два года ничего не зарабатывала! Все, что есть, — мои деньги! — вдруг прошипел он. 
 
У меня перехватило дыхание. 
 
— Ты что, Степой меня попрекаешь? — прошептала я. 
 
Вот оно. Удар ниже пояса. А я что должна была делать? Тащить на себя все: дом, больного ребенка, попытки работать на удаленке? Он же все это видел! 
 
Эта одна фраза запустила лавину. Оказалось, все это время тлело. Его вечные переводы «маме на лекарства» или «Кате на подарок». Его скупость, когда дело касалось меня и Степы. Раньше он хотя бы делал виноватое лицо. А теперь — вот это. Презрение. 
 

Я поняла, что мое место в его жизни — где-то в самом конце списка. Тень. Знай свое место. 
 
Я стала собирать вещи. Ипотека оформлена на него, да какая теперь разница? Если рухнуло главное, все остальное — прах. 
 
— Не думал, что ты такая дурра! — орал он в пустоту коридора. 
 
— Теперь подумаешь, — безразличным тоном ответила я. 
 
— Вернешься еще, на коленях приползешь! — уже почти истерично кричал он, понимая, что теряет контроль. 
 
— Передавай привет Кате, — бросила я на прощание. 
 
Мы переехали к маме. Постепенно жизнь наладилась. Степа пошел в сад на полный день, я вышла на полную ставку. Первая же зарплата поразила меня своим весом. Это были мои деньги. Заработанные мной. 
 

Я не купила то пальто. Вместо этого мы со Степой пошли к логопеду. Он у нас не выговаривал «р». Специалист оказался молодым, терпеливым мужчиной, и Степа ходил к нему с радостью. 
 
Как-то раз одна назойливая соседка спросила у Степы: «Кого ты больше любишь, папу или маму?» Мой сын, подумав, серьезно ответил: «Логопеда». Я рассмеялась. Дети — честные существа. 
 
Максим скучал. Я это видела по его глазам, когда он забирал Степу на выходные. Но сказать вслух, что был неправ, — значит, расписаться в своем поражении. А он не умел проигрывать. 
 
А те сорок тысяч? Катя потратила их на какую-то сумочку, о которой через неделю забыла. «Мелочи, Макс, не забивай голову», — сказала она ему. 
 

Он остался один со своей правотой. А я научилась жить без его кармана. И дышать полной грудью.