— Не дашь денег, останемся здесь! – муж привел любовницу в нашу квартиру и собрался с ней жить на моих глазах

Он вошел в квартиру с ней на пятнадцатый год нашего брака. Без стука. Сумка в ее руке — розовая, дешевая, с блестками — зацепилась за дверной косяк, и она ахнула.  

— Плати за съемную квартиру, или мы остаемся, — сказал Андрей, бросая ключи на тумбу, где до сих пор стоит наша свадебная фотография. Его голос был спокоен, как будто он просил передать соль.  

Я сжала раковину так, что фаянс впился в ладони. Сердце колотилось где-то в висках, и я боялась, что если оторву взгляд от грязной тарелки в мойке, упаду.  

— Ты… это серьезно? — спросила я, хотя ответ видела в его глазах. Холодных, как сталь замка, который он сменил на прошлой неделе «потому что потерял ключ».  

Она села на наш диван, закинула ногу на ногу. Красный лак на ногтях — я терпеть не могу красный.  

— Я не шучу, — он достал пачку сигарет, закурил прямо в гостиной, хотя раньше выходил на балкон. — Денег нет, кредиты душат. Ты же знаешь. Или платишь за нас, или привыкай к новым соседям.  

«Кредиты». Те самые, которые он брал на «бизнес» — пивной ларёк у метро. Прогорел за месяц. А я отдавала свою зарплату учителя, чтобы банки не отобрали квартиру.  

— Ты спишь с ней, — сказала я, не узнавая свой голос. Хриплый, как после крика.  

— Ну, вообще-то, мы любим друг друга, — поправила она, улыбаясь. В ее голосе — дешевый южный акцент.  

Я повернулась к Андрею. Лицо, которое когда-то целовала в мороз на остановке, теперь было чужим.  

— Как ты мог? — прошептала я.  

Он пожал плечами:  

— Ты перестала быть женщиной. Только уроки, тетради, нотации…  

Я посмотрела на свои руки. В трещинах от мела, с коротко обрезанными ногтями. Его рубашки всегда были выглажены.  

— И ты приводишь ее сюда, — кивнула я на диван, где мы выбирали имя старшему сыну, когда он болел воспалением легких. — Чтобы шантажировать меня.  

— Не драматизируй, — он выпустил дым мне в лицо. — Решай: или 40 тысяч в месяц на нашу квартиру, или она будет спать в твоей постели. Я не шучу.  

Она засмеялась. Звонко, как школьница. Мне вдруг страшно захотелось схватить нож с разделочного стола и… Но я разжала пальцы. Они не стоят уголовного срока.  

— Выходит, я должна платить, чтобы вы жили в комфорте? — спросила я.  

— Ты должна заплатить за мое счастье, — ухмыльнулся он. — Как жена.  

Раньше я бы заплакала. Побежала бы умолять. Сейчас же внутри закипала ярость, густая, как смола.  

— Хорошо, — сказала я, вытирая руки о фартук с вытертым рисунком. — Оставайтесь.  

Он приподнял бровь:  

— Серьезно?  

— Абсолютно, — я сняла фартук, бросила на стол. — Но учти: завтра с утра здесь будут менять замки. Я уже внесла предоплату. А вещи твои сложу в мусорные пакеты — успеешь забрать до вывоза.  

Он замер. Сигарета дрогнула в пальцах.  

— Ты… не имеешь права! — выдохнула она, впервые поднявшись с дивана.  

— Имею, — перебила я. — Квартира в моей собственности. После того как он переписал ее на меня за долги. Помнишь, Андрюша?  

Он побледнел. Да, он тогда так спешил избавиться от проблем, что даже не читал документы.  

— А если я не уйду? — зарычал он.  

— Вызову полицию. И ваши фото разошлю всем твоим друзьям. И ее мужу, если он, конечно, есть.  

Она вдруг схватила свою розовую сумку, заковыляла к двери на высоких каблуках:  

— Я не ввязываюсь в это!  

Андрей кричал что-то про адвокатов, но я уже набирала номер службы замены замков. Голос не дрожал.  

Когда дверь захлопнулась за ним, я села на пол, прислонившись к стене, и впервые за день вздохнула полной грудью. В воздухе пахло ее духами — дешевыми, сладкими.  

Завтра сниму деньги с депозита, накопленные на ремонт, и выброшу диван. Куплю краску, замажу стену, где он коптил. А еще подам на развод.