– На мое имущество позарилась? Езжай в свою халупу! – заявил муж после очередной ссоры, пытаясь выставить нас с дочерью за дверь

Год мы жили с Димой в моей скромной двухкомнатной квартире с дочкой Лизой. Свадьбу назначили на лето. За пару месяцев до нее Дима огорошил: 

— Света, я беру ипотеку. Присмотрел трешку в новостройке. Чтобы гостиная была, нам спальня, и Лизочке своя комната! 

Я насторожилась: 

— Дим, зачем? Нам ведь и здесь хорошо. Зачем долги? 

Он убеждал, жестикулируя: 

— Ипотека сейчас — выгодно! Инфляция съест проценты. 

— Платеж-то огромный! Потянем? — сомневалась я. 

Он посмотрел твердо: 

— Свет, я не могу после свадьбы жить у тебя. Мужчина должен привести жену в свой дом. 

Я сдалась: 

— Ладно... Раз решил, не буду перечить. Ты хозяин. 

Через месяц Дима подписал договор. Квартира была пустая, без мебели. Мои сбережения, копившиеся годами, ушли на обустройство — Дима умел просить «временно, до зарплаты». Едва переехали, он протянул руку снова: 

— Солнышко, я вложился по уши... Поможешь с ипотекой? 

Я вздохнула: 

— Сама после переезда на мели. Но помогу. Сколько? 

— Давай пополам? Сможешь? 

— Смогу, — ответила я, глуша тревогу. 

Половина ипотеки, половина коммуналки, львиная доля продуктов, одежда для Лизы, её кружки — всё на моей зарплате, которая всегда была выше Диминой. Сначала жили хорошо. Лиза доверяла ему. А потом... Ссоры стали нашим ежедневным хлебом. 

Однажды, после очередного взрыва, Дима ткнул пальцем в дверь: 

— Вы вообще-то с дочерью в моей квартире живёте! Не нравится? Дверь там!  

— Серьезно? Напомнить, что половину ипотеки плачу я? Или что твоих жалких пяти тысяч на еду не хватает даже на неделю? Всё остальное — на мне! И ты смеешь мне указывать?! 

Он фыркнул: 

— Ооо, всё подсчитала! Умница! Но квартира-то моя! Жила бы в своей двушке-халупе! 

— Когда ты там жил, халупой не называл! — парировала я. — И по закону часть квартиры моя, раз я плачу! 

Дима взорвался: 

— Что?! Обалдела на моё имущество зариться?! 

— Ты сам меня вынудил! — крикнула я ему в спину, когда он хлопнул дверью ванной. 

Лиза сидела в своей комнате, бледная, съёжившаяся. Её испуганные глаза... Это было хуже всего. Я чувствовала себя предательницей. Вечером, глотая слёзы, я позвонила маме. Она не стала читать нотации, просто выслушала. А через день перезвонила: 

— Светик, мы с папой придумали. Оформим на нас ипотеку на маленькую квартиру — студию. Платить будешь ты. Вместо того чтобы Диме в его кредит нести! Будет тебе и Лизе подспорье. 

— Мам, ты серьезно? — я не верила ушам. 

— Серьезно! — поддержал папа в трубке. — Первый взнос у нас есть. 

— И Диме твоему это мозги вправит! — добавила мама. 

— Подумаю, — прошептала я. 

Решение пришло само. На следующий вечер я сказала мужу: 

— Дима, я больше не могу платить половину твоей ипотеки. Родители берут маленькую квартиру в ипотеку для сдачи. Платить буду я. Чтобы потом Лизе осталось. 

Он вскочил, лицо перекосилось: 

— Тогда я развожусь! Банк квартиру заберет! Я ни с чем останусь! Спасибо, жёнушка! 

— Разводимся? Хорошо. Спасибо, что предупредил, — я сжала руки. 

— Пожалуйста! — он язвительно поклонился. 

Я быстро собрала вещи. Лиза, молча, помогала. Когда мы выходили к лифту с чемоданами, его крик оглушил тишину подъезда: 

— Сволочь! Из-за тебя я без крыши над головой останусь! 

Я не оглянулась. В машине обняла Лизу: 

— Поедем к бабушке с дедушкой. Поживем у них, пока съедут жильцы из нашей двушки. 

— Хорошо, мам, — она прижалась ко мне. — Только не плачь. 

— Не буду, родная, — я завела мотор. — Не буду. Дальше будет лучше. 

Гул мотора заглушил прошлое. Впереди был суд, борьба за свои вложенные деньги, нервы. Но также — тишина в доме мамы и спокойные глаза дочери.