Муж оплачивает семейные обеды в ресторане, потому что его считают самым богатым

Меня тошнит от субботних обедов. Буквально. Запах дорогого стейка, который заказывает Дениска, младший брат моего Максима, смешивается с тяжестью в животе – пятый месяц беременности, ремонт в квартире не оплачен до конца, а мы снова тут. В ресторане. За наш счет.
 
Рядом важно восседает Светлана Петровна, свекровь. Волосы уложены стальной волной, взгляд оценивающий.
 
— Сегодня возьму уху и салат с креветками, — объявляет она официанту. — А ты, Денис, что будешь? Не стесняйся, старший брат прекрасно зарабатывает!
 
Дениска, тридцатилетний «мальчик», лениво листает меню.
 
— Хм… Может, медальоны из телятины? И фреш апельсиновый. Большой.
 

Максим лишь улыбается, беря мою руку под столом. Его молчаливое согласие – нож в сердце. В голове стучит: Кредит за кухню. Пелёнки. Коляска. А они – креветки и телятина.
 
Дорога домой. Я коплю смелость.
 
— Макс, ну нельзя же так! Каждую неделю! У нас свои расходы, а Денис… он же здоровый мужик!
 
Мой муж смотрит в окно, его плечи напряжены.
 
— Он не такой удачливый, как я, Аня. Мама всегда говорила… Я старший, я обязан помогать. Это традиция.
 
— Традиция разорять свою семью? – вырывается у меня, но он уже отворачивается, сигналя на зелёный свет.
 

Ночью лезу на форум. Пишу, задыхаясь от несправедливости. Отклики – как пощечины и бальзам одновременно:
 
— Скажи мужу: или он ставит границы с мамой, или вы разоритесь!
 
—Предложите скинуться! Или собирайтесь дома с пирогом!
 
— Ваш муж растит иждивенца! Пока вы платите – Дениска не сдвинется с дивана!
 
Слова «иждивенец» и «границы» жгут сознание. В следующую субботу, когда официант подходит, я внутренне готовлюсь. Светлана Петровна уже диктует свой заказ. Денис тянется за солью.
 
— Максим оплатит, как всегда, — говорит свекровь.
 

Терпение лопается.
 
— Нет, — громко заявляю я. — Максим оплатит нас со Светланой Петровной. Денис, с тебя – твой заказ и чай. Или платишь, или пьешь воду.
 
Свекровь бледнеет.
 
— Как ты смеешь! – шипит она. — Максим! Ты слышишь, как твоя жена обращается с родней?
 
Денис смотрит на меня, потом на брата. Максим опустил глаза. Его молчание – хуже крика. Счет за троих лег на наш стол.
 
Теперь Максим ходит мрачный. Свекровь не берет трубку. А я сижу в полуразобранной детской, глажу растущий живот и ловлю себя на мысли: А что, если я всё испортила? Война начата, а мира не видно. И виноватой я чувствую себя.