Мы с братом получили наследство и не можем решить, что с ним делать

Несколько лет назад у нас бабушки не стало. Светлая ей память… После нее осталась половинка деревенского домика. Ну, знаете, тот самый, с огромным садом, где мы в детстве яблоки воровали. По документам всё маме перешло, но она с отцом сразу сказала: «Нам эта головная боль не нужна, у нас и своих забот хватает». И просто переоформили всё на меня и моего брата, Сашку. Сказали: «Разбирайтесь сами. Хотите — летом приезжайте с семьями, хотите — продавайте и деньги делите». Мы с братом, не сговариваясь, выбрали второй вариант. Какие там семьи, какие дачи… У всех работа, городская суета.
А дело в том, что последние годы бабушка у родителей доживала. Ей одной уже тяжело было, а маме с папой каждые входные наведываться — тот еще квест: три часа в одну сторону, три обратно. Вот и перевезли ее. А та половинка дома стояла себе пустая, медленно, но верно превращаясь в декорацию к постапокалиптическому фильму.

Когда мы с Сашкой впервые после этого приехали на место, у меня волосы дыбом встали. Картина была маслом: «Заброшенность». Крыша прохудилась, крылечко набок съехало, ворота такие, что чихнешь — развалятся, а участок сплошь в крапиве да в бурьяне по пояс. И тут, как по заказу, выходит соседка тетя Люда, наша вторая половинка, в смысле, дома. Смотрит на нас осуждающе и так, с нажимом, говорит: «Ой, ребятушки, да ваш-то сарай вот-вот на мой бок рухнет! Мне тоже жить тут, а не в развалинах!»
Возможно, она и сгущала краски, но осадочек, как говорится, остался. Стало ясно: в таком виде эту рухлядь не купит никто. Разве что землю под снос, но и за нее дадут копейки.
Вот тут и началась наша эпопея. У Сашки в то время была работа-злодейка: ненормированный график, вечные авралы. Взять хоть какую-то часть забот на себя он не мог. Поэтому на семейном совете (по телефону, разумеется) решили: я занимаюсь всем, потому что могу работать удаленно, а он финансирует ремонт. Договорились, что сделаем самый-самый минимум, чтобы было не стыдно показать покупателям, и быстренько продаем.
Но, как выяснилось позже, понятие «минимума» у нас с братом кардинально различалось! Я наняла рабочих, мы подлатали дыры в крыше, привели в порядок фундамент, ворота починили, участок расчистили. Я, довольная, звоню брату: 

- Всё, Саш, готово! Выставляемся!
А он в ответ: 
- Подожди, я сам хочу глянуть, проверить. Как-никак, это наша собственность.
Приехал, прошелся по участку таким критическим взглядом, поморщился и выносит вердикт: 
- Ну, это же капля в море! Тут еще столько всего надо доделать! Вот здесь переложить, там подправить…
Скинул денег и укатил обратно в город.
И понеслось. Эта история повторялась с завидной регулярностью. Он приезжал раз в сезон, находил новые «косяки», давал указания и исчезал. Потом он сменил работу на более спокойную, с нормальными выходными. У меня аж надежда затеплилась: ну всё, теперь он сам будет вкалывать тут, а я, наконец-то, съезжу на море или просто в кафе с подругами посижу.

Ага, щас! Ничего не изменилось. Брат находил миллион причин не ехать: то дела, то устал, то просто не хочу. А потом и деньги переводить перестал — зарплата, мол, теперь меньше. Мне пришлось вбухивать в этот дом уже свои кровные, даже с накоплений пришлось снимать. А он в свои редкие наезды всё равно ходил и бурчал: «А вот тут криво, а тут не так».
В этом году у меня просто лопнуло терпение. Я ему прямо так и сказала: «Слушай, я больше не могу! Ты продавать не хочешь, заниматься — тоже. Только критикуешь! Я тащу этот «чемодан без ручки» одна!»
Домик-то сейчас — загляденье! Всё цивильно, ухоженно. Участок — просто конфетка. Но он в сотнях километров от города! Тащиться туда каждую субботу-воскресенье — это не отдых, а каторга. И отпуск мой идеальный — это не покраска забора в деревне! Но и бросить всё тоже нельзя: без присмотра он снова быстро в ту же разруху превратится. Жалко же и денег, и сил.
На что брат мне… покрутил пальцем у виска! Говорит, я сама себе проблемы на пустом месте придумала. Что он не может приезжать чаще, и что домом заниматься — это наша святая обязанность, если хотим выручить хорошие деньги.

- А когда же мы, наконец, его продадим? — спрашиваю я. 
А он, как заезженная пластинка: 
- Когда всё окончательно до идеала доведем! Вот тогда и продадим!
Я напомнила ему про наш изначальный уговор — минимум усилий и продажа. На что он выдал гениальную фразу: «То, что я прошу, — это и есть тот самый минимум!»
У меня уже просто мозг взрывается от его логики! Я не понимаю, зачем вбухивать еще больше денег в полдома, если это не поднимет его цену вдвое.
У меня такое стойкое ощущение, что Сашка никогда не согласится на продажу. Хотя самому ему этот дом даром не сдался. Что ж… Остается один вариант — предложить выкупить его долю. Да, мне придется залезть во все свои накопления и, возможно, даже в кредит влезть. Но это будет дешевле, чем продолжать эту бесконечную игру в «деревенского ремонтера». Надеюсь, хоть на это он согласится. А там уж я сама решу, что делать с этим прекрасным, но таким безумно далеким «чемоданом без ручки».