– Мужчина должен силы беречь! – свекровь наговорила моему мужу такое, что он теперь ничего не хочет делать по дому

Я заметила перемену во Владе сразу, как только он вернулся от родителей в прошлое воскресенье, будто его подменили. 

До этого визита у нас всё было отлажено. Мы с ним заключили негласный договор ещё до брака: никаких устаревших ролей. Мы оба работаем в офисе и возвращаемся выжатыми. Наши субботы раньше делились между уборкой, походом в кино и долгим сном. Он сам загружал свою одежду в машинку, вытирал пыль с полок, а по вечерам мы вместе рубили овощи для салата, болтая о пустяках. 

Но в то воскресенье он переступил порог, бросил сумку в угол и спросил: 

— Ты приготовила поесть? 

Я остолбенела. Такого не случалось с момента нашего знакомства. 

— В холодильнике есть кефир и колбаса, — ответила я. — Или сходим в пиццерию. 

— Нет сил никуда идти. Сделай что-нибудь сама, ладно? 

Почему-то в тот раз я покорно пошла на кухню. Хотя логики в его усталости не видела: дорога до их дома занимает сорок минут на электричке. Пока грела замороженные котлеты, услышала его голос из ванной: 

— Ты мою футболку в стирку не положила? 

Раньше он сам собирал своё грязное бельё. Я не ответила. 

На следующее утро я застала на столе следы его завтрака: тарелку с крошками от бутербродов, чашку с коричневым налётом от кофе. Влад к тому времени уже уехал в офис. Я не стала ничего мыть, просто сдвинула посуду к краю. Пусть разбирается сам. 

Вечером тарелка так и красовалась на столе. Он сидел, уткнувшись в планшет, и спросил тем же беспечным тоном: 

— Что будем кушать, любимая? 

— Холодильник работает, — сказала я холодно. — Газ тоже. И руки у тебя, надеюсь, на месте. А ту чашку лучше помыть, пока к ней не прилипло намертво. 

Он поднял удивлённые глаза, начал говорить про нагрузки, про то, как тяжело думать о быте после рабочих задач. Я выслушала, потом спросила: 

— А я, по-твоему, в игрушки целый день играю? У меня завтра слушание по трёхмиллионному иску. Ты хоть представляешь, что это? 

Влад надулся, как ребёнок, и затопал в кабинет. Через полчаса позвонила мне его мать. 

— Алисонька, ты чего моего мальчика обижаешь? Мужчина должен силы беречь, он у тебя единственный кормилец! 

— Ирина Петровна, — перебила я, — ваш «мальчик» сам зарабатывает меньше меня. Я себя обеспечиваю. И его тоже, между прочим. 

— Дерзкая! — шипение в трубке стало громче. — В наше время жёны уважали мужей, а не спорили! 

— В ваше время женщины молча мыли полы после смены на заводе, — отрезала я. — Я не из таких. 

Бросила трубку. 

С тех пор прошло две недели. Влад не моет чашки, носки валяются за диваном, а пылесос будто стал для него невидимым. Зато он больше не просит меня его накормить. Видимо, понял, что это бесполезно. 

Иногда я ловлю его задумчивый взгляд. Кажется, он колеблется — между удобной ролью израненного воина, которую ему навязала мать, и тем равным партнёром, каким он был раньше. Я подожду, но недолго. 

Если он решит, что наша квартира — филиал родительского гнезда, где о нём будут заботиться, я соберу его чемодан сама и отправлю обратно к маме. Мне нужен взрослый, а не проект по перевоспитанию. Надеюсь, он это осознает. Пока что между нами молчание. А я уже составила в уме список действий на случай развода — мало ли.