Муж решил сделать ДНК-тесты на наших взрослых детей, а они ему этого не простили

Вода текла по последней тарелке, смывая пену в слив. На кухню вошел Николай, мой муж. Он присел на стул, его пальцы бесцельно водили по клеенке. 

— Света, нам необходимо обсудить кое-что серьезное. 

— Что случилось? — спросила я, вытирая руки. 

— Насчет Марины и Игоря. Я сомневаюсь. 

— В чем именно? 

— А мои ли они вообще? 

Я замерла, он говорил абсолютно серьезно. 

— Коля, ты в своем уме? 

— Я неделю анализировал. Пересматривал все снимки. Ни у кого из них нет моих черт. 

— Марина унаследовала твой разрез глаз! А Игорь — твой упрямый нрав! 

— Нет, не вижу сходства. 

Я не могла поверить своим ушам. 

— Тебе шестой десяток, а несешь такую чепуху! Что с тобой? 

— Со мной все в порядке. Я просто прозрел. Здесь какая-то ошибка. 

— Какая, интересно? 

— Ну взгляни. Игорь кудрявый, а у нас в роду все с прямыми волосами. Марина — левша. 

Моя чашка с грохотом стукнулась о стол. 

— Хватит нести этот вздор! Откуда такие дикие идеи? 

— Из жизни. Мой коллега недавно сделал экспертизу. И оказалось... 

— И что? 

— Что я, возможно, тоже оказался в числе таких обманутых мужей. 

Мы вместе прошли огонь и воду, вырастили двоих замечательных детей, у нас двое внуков! И он хочет все это перечеркнуть ради какой-то абстрактной ясности, которая ничего не изменит, но может все разрушить. 

Он стоял на своем, заявляя, что не может жить в неведении. А на мой вопрос, не страшно ли будет детям узнать, что отец в них усомнился, он холодно ответил, что без кровной связи он и не отец вовсе. 

На следующее утро он объявил, что заказал набор для домашнего тестирования. Я спросила, сообщил ли он детям. Он ответил, что сделает это. Я представила себе их лица и ощутила боль. Я пыталась до него достучаться, говоря о внуках, которых он обожает, но он лишь отмахнулся, заявив, что если в их жилах течет чужая кровь, то они ему никто. 

Когда он рассказал о своем плане детям, последовала буря. Игорь был в ярости. 

— Пап, ты вообще в своем уме? После всех этих лет ты решил, что мы тебе чужие? 

— Я не утверждаю, а проверяю. Хочу знать факты. 

— Какие еще факты? Ты водил меня в школу, помогал с первым автомобилем! Это ли не доказательство? 

— Это доказывает только мое участие. Но не родство. 

Марина плакала, не в силах вымолвить и слова. А он смотрел на них тем же ледяным, отстраненным взглядом, твердя о своей правде, которая оказалась дороже живых людей. 

Я наблюдала за этим кошмаром с чувством полной безысходности. 

— Сделайте этот тест, — тихо сказала я детям. — Пусть он убедится. 

— Но зачем, мам? — спросила Марина сквозь слезы. — Мы же знаем, кто он для нас. 

— Мы-то знаем. А он — нет. 

Результаты пришли через две недели. Заключение было однозначным: вероятность отцовства 99,99%. Николай долго молча смотрел на бумагу. 

— Ну? Доволен? — спросила я, не скрывая горечи. 

— Теперь я знаю правду. 

— И что это изменило? 

— Ничего. Все останется как было. 

— Нет, Коля. Не останется. Дети не простят тебе этого. А я смотрю на тебя и вижу другого человека. 

Он получил свои цифры на листке бумаги. Но то, что было построено за сорок лет — доверие, уважение, тепло — рассыпалось в прах. Истина, которую он так искал, оказалась холодной и бесполезной.